Золото Каралона

От выпитого вина, красивых шутих, расцветивших вечернее небо, шума прибоя с легким накатом волн Ивану хотелось орать и дурачиться. Чтобы сбить суматошный выплеск адреналина, он прыгнул в холодную апрельскую воду, побарахтался пару минут и с рыком звериным помчался к домику, где, как встарь, на веранде стоял самовар, пусть электрический, но все же самовар.

– Во, дурачина, – шутливо укорил отец. Мария одарила улыбкой, кинула большое махровое полотенце, от чего стало ему по-настоящему уютно. Под чай, по-колымски крутой, почти дегтярный, взялся Иван рассказывать про подготовку к промывочному сезону, о разных неурядицах, которые возникали на прииске Игумен, где главной проблемой становилось дорожающее дизельное топливо и цены на технику в долларах.

Заспорили о годовом балансе, о налогах, которые съедали почти всю прибыль, не оставляя возможностей для развития. Аркадий Цукан последние годы кряхтел, но платил налоги исправно, а Иван был твердо убежден, что это приведет к разорению. Два года назад он обзавелся компьютером, а теперь и ноутбуком, и мог прокрутить на экране с диска экономическую аналитику или финансовый отчет золотодобывающих предприятий Австралии, Америки, где нет таких громадных налогов для производственных предприятий, после расчетов с государством они имеют прибыль в двадцать-тридцать процентов, а иначе им просто невыгодно работать.

– В феврале приезжал Сашка Шуляков со своими корешами на «крузаке». Предлагают войти в долю по месторождению Кобервейм на Чукотке. Они через аукцион выкупили лицензию, но не хватает оборотных средств, а главное, специалистов по золоту.

– Дожились. Бандиты полезли в отрасль…

– Сашка просил с тобой поговорить, чтоб ты у них консультантом поработал. Зарплата, – Иван выдержал короткую паузу, – тридцать тысяч зеленых в месяц! Я поначалу не поверил, но Сашка всучил мне долларовый аванс.

– Знаю про эту бодягу с Кобервеймом. Там много было претендентов. Сашке отец помог с лицензией. Он прижился в Министерстве природных ресурсов. Я к бандитам в пристяжные не пойду. Деньги верни.

– Отец, это же почти четверть лимона баксов за сезон, можно новый экскаватор купить.

– Сашка парень хороший, не спорю, но податлив на сладкое. Помяни мое слово, плохо кончит. Поэтому – верни.

– Дело не только в деньгах. Где поддержки искать? Осенью ингуши всех старателей в Ягоднинском районе подмяли, обложили оброком. Председатель артели «Заря» отказался платить золотом, два бульдозера сожгли, сторожа на базе покалечили. Вот я и подумал, может, лучше под группировку Кнехта уйти, с ним задружить.

– Шакалы! Ладно, я в мае приеду и сразу переговорю с Ахметшаховым. Помнишь, рассказывал тебе про этого фээсбешника. Он теперь в Магадане при большой должности. Переговорю, все выясню. Подумаем…

На веранду заглянула Мария Осипова. Цукан предлагал ей не раз зарегистрироваться, сменить фамилию, а она отказалась, с привычными шутками-прибаутками: «Знаю я вас, казаков. Возьмешь в полон, свободы лишишь и будешь погонять, как сидорову козу». И он отступился, удивляясь такой нелогичности, припоминая, как жаловался бригадир Журавлев, что едва с бабенкой сошелся, она тут же задергала – пойдем в ЗАГС. «Я объяснял, доказывал, что две дочки взрослые и у нее сын, случись помереть ненароком, начнутся раздоры. Расстанусь, похоже, с ней», – подвел бригадир печальный итог, напрашиваясь на сочувствие.

– Аркаша, сворачивай планерку. Блинцы остывают… Мария, слегка располневшая за последние годы, но не потерявшая привлекательности, словно в балетном танце, скользила от кухни к веранде. – Ваня, варенье попробуй, сметанка свежая.

Ему вскоре казалось, что никогда не ел подобных ажурных блинцов. Осилил с десяток, вскинул вверх большой палец, похвалил искренне, после чего Мария расплылась в улыбке.

– Отец твой один скушал, и всё молчком.

– Не обманывай, Маша. Я два блина съел. А уж как хвалил за тушеную рыбу, так ты не помнишь.

Эта шутливая перебранка, и запах моря, и буйная апрельская зелень – все настраивало на праздничное настроение.

– А что у тебя, Ваня, с невестой?

– Да, скажи нам, когда я внуков увижу?

Ответить не получалось, как бы он ни старался. Как и ответить на вопрос, почему и кто виноват в их ссорах: то жарко, то холодно. И даже безденежье тому не причина.

Пришли после показа нового фильма.

– Безвкусица полная. Костюмы, текст – это просто позор! – негодует Ольга.

– Пародия, что ты хочешь. Копеечный бюджет… – он не спорит, поддакивает.

– Тогда лучше вообще не снимать кино.

– Мне предложили два билета в драму.

Ольга целует Малявина. Накладывает в тарелки макароны.

– Мяса нет. Сыр кончился…

– Ничего, Оленька, есть соус и немножко вина. Прорвемся.

Он разливает в бокалы остатки итальянского вермута.

– Мне выплатят из Москвы гонорар за последнюю публикацию.

И все так восхитительно....

На следующий день Малявин, не раздеваясь, в мокрой от дождя куртке, входит в комнату. Видит, что Ольга Нарецкая принесла с почты посылку. Выложила на стол куклу, коробку с французскими духами. И даже открыла флакон. Брызгает на запястье. Нюхает. На лице улыбка…