Золото Каралона

Решил переехать в гостиницу, хотя Патрики всячески отговаривали, особенно младший Митя, с которым играли по вечерам в футбол и догонялки. Он ходил следом и канючил: «Саша, не уезжай, не уезжай…»

Звонок из Москвы застал врасплох. Мужчина назвался Петром и тут же добавил:

– Но для тебя – просто Баскак. Привези срочно документы. Ты понял меня, Чемпион?

– Я не могу приехать. Отправлю почтой.

– Не догоняешь, пацан! Ты должен сам привезти вещи покойного. Потом – свободен.

Это звучало, как приговор.

«Не пострумились, завалили Кнехта, а меня стрельнут, как свидетеля, на раз и два. Вычислили по гостинице… Или отследили звонок в Магадан Филину. Теперь запросто найдут в Сакраменто. Остается одно, – решил он. – Оборвать все связи с Россией, с дочкой, друзьями». Это казалось мучительным, нереальным, но если вдуматься, то только так можно выжить. И переехать в Нью-Йорк, там жил знакомый магаданец в Сиклифе, и там можно легко затеряться в паутине огромного мегаполиса.

На следующий день Шуляков умышленно по телефону заказал билет на самолет в Москву с вылетом из Сан-Франциско… Здесь, в Сакраменто, он понял, как много разных разностей на этом свете, и как огромен земной шар, который покидать ему совсем не хотелось.

Глава 33. Слащев-Дмитриенко и ФСБ

Кабинет начальника Магаданского управления ФСБ

Длинный полированный стол – бессменный атрибут всех начальников советской поры с хрустальным кувшинчиком и двумя стаканами посередине. Ахметшахов сидит напротив Коледанова. Оба, как и положено, неотрывно смотрят на полковника. Он дает вводные.

– В прокуратуре пытаются доказать, что подрыв председателя артели всего лишь уголовное преступление на основе раздела сфер влияния. Мне пришлось обратиться за поддержкой в Москву, чтобы разрешили объединить дело преступной группировки Озоева и дело о подрыве дома Цукана… А как продвигается дело по обогатительной фабрике?

– Дмитриенко упорно отрицает вину в систематическом хищении золота. Начальник охраны Кухненко был повязан с ним. Но летом после отравления паленой водкой скоропостижно скончался.

– Что, кто-то помог?..

– Трудно понять. Начальник пробирной лаборатории Смокова на допросах рыдает, рвет на голове волосы и всячески пытается выгородить Дмитриенко. Половую связь с ним не отрицает. Приписки в актах взяла на себя. Косвенные источники подтверждают причастность главного инженера по золоту к группировке Озоева, но прямых улик нет.

– Но есть факт скупки краденого золота. Есть водитель…

– Дмитриенко этот факт не отрицает. Сегодня, к сожалению, по статье 191 УК РФ «факт покушения на совершение незаконной сделки с драгоценным металлом», – это условный срок или штраф. Поэтому Дмитриенко ведет себя нагло. Надеется, что суд не продлит содержание под стражей во второй раз без веских на то оснований…

– Крутите водителя. Ищите зацепки. Тимур Фаридович, тебе не кажется странным, что человек приехал из престижного «Главзолота»? Легко согласился поехать в отдаленный район…

– Ничего в деле не нашел. Мать коренная москвичка, инженер-технолог, отец партийный работник, умер десять лет назад. Школа, институт, автобиографическая справка… В армии не служил по причине плоскостопия. Ждем результатов почерковедческой экспертизы, криминалистической по документам Дмитриенко. Есть подозрение, что они поддельные. По результатам доложу. Покопаюсь снова в архиве…

– Сразу же сообщите. – Полковник бодро вскакивает из кресла. Тянет руку через столешницу. – Вы же понимаете, как это важно сегодня?

Они оба почти одновременно кивают и торопятся покинуть кабинет начальника, так и не попив воды из хрустального графинчика с золотым ободком.

Магадан, улица Коммунистическая

Наталья Ахметшахова прогуливается вдоль длинного двухэтажного здания НКВД-КГБ-ФСБ. Она посматривает на окна в кабинете мужа. Там горит свет. На улице зябко, накрапывает холодный дождь. Без выходных муж снова допоздна на работе. Подруга уверенно говорит: «Не может быть, ты проследи, когда он выходит из конторы».

– Я ходила. Ждала. Свет горит в кабинете. «Ха-а, так там помощник сидит».

Она делает последний круг, не выдерживает, заходит через парадный вход, идет к дежурному.

– К Ахметшахову можно пройти?

– Вот телефон, звоните…

– Тимур, к тебе можно пройти?

– Что случилось, радость моя?

– Шутишь всё! А я… Я хотела, хотела увидеть. Сколько можно!

– Сейчас спущусь.

Ей стыдно. Щеки пунцовые. В глазах искренняя радость. Ахметшахов не выдерживает, выводит на улицу, целует в глаза, губы, шепчет.

– Всё, последний день. Обещаю, завтра ресторан, танцы…

Перед ним оперативные сводки. «В якутском аэропорту Усть-Неры задержан Мансуров Резван Исмаилович, подозреваемый в покушении на жизнь председателя правления старательской артели «Игумен»…» Он крутит на столе карточки: Озоев, Дмитриенко, Мансуров, Баграев, Каюхтин (Кнехт), Филимонов (Филин), рисует кружки и стрелы. Сбоку фотография майора Калитова, подпись: «Проверить счета в банках». Вставляет в центр Дмитриенко. Смотрит пристально, как экстрасенс.