Золото Колчака

После революции братья Густав и Эмиль Нобели некоторое время жили в Петрограде, пытаясь спасти хоть что-то из своих владений, и даже пробовали наладить сотрудничество с новой властью. В 1918 году Густав Нобель ездил в Москву для участия в заседании Центральной комиссии по разработке нефтяных месторождений. Комиссия выработала следующий проект: частные предприятия будут национализированы, прежние владельцы перейдут на роль управляющих в «звании» «технических советников», а вся продукция при этом принадлежит государству. Как мрачно сострил один из участников заседания, «нас уговаривают самим организовать себе похороны по четвертому разряду — похороны, на которых труп будет править собственным катафалком». Понятно, что нефтепромышленники предложение большевиков отвергли.

30 ноября 1918 года братья Нобели были арестованы и доставлены в кабинет Варвары Яковлевой, заместителя председателя Петроградской ЧК (с декабря она возглавила это учреждение в Петрограде). Яковлева обвинила Нобелей в причастности к аресту в Баку англичанами некоего Мандельштама, служащего Товарищества братьев Нобелей. Братья стали заложниками; их ждала та же участь, что и Мандельштама. Возможно, бакинский арест послужил предлогом, а главной причиной был отказ Нобелей работать на «рабоче-крестьянскую власть». Впрочем, мотивы ареста могли быть иррациональными: расстреливали же заложников из «буржуев» в ответ на убийство председателя Петроградской ЧК Урицкого социалистом Леонидом Каннегиссером.

Шведским дипломатам удалось добиться освобождения Нобелей только с помощью шантажа. Секретарь шведской дипломатической миссии Лундберг сообщил Яковлевой, что, если братьев не выпустят, в Стокгольме будет арестован советский представитель Воровский — по обвинению в революционной пропаганде. Это подействовало, хотя было блефом. Нобелей отпустили под поручительство шведских дипломатов, обязав информировать ЧК о своем местопребывании. Однако дипломаты втайне уехали из Петрограда, а вслед за ними бежали из ставшего смертельно опасным города и братья Нобели. Они перешли финскую границу и в конце декабря 1918 года были уже в Стокгольме.

Таким образом, человек, которому доверили хранение государственных средств, был в высшей степени надежен: его деловая репутация и порядочность сомнений не вызывали. Несмотря на огромные потери, которые понесли Нобели в России, «остатки» их состояния были достаточно велики, и ни у кого не могло возникнуть вопросов, откуда Густав Нобель взял средства для приобретения акций банка.

Другие Нобели также оказывали материальную и моральную поддержку антибольшевистским силам. Так, Эммануил (Эммануэль) Нобель, сводный старший брат Густава, в 1919 году в нелегкую минуту занял российскому посланнику в Стокгольме К. Н. Гулькевичу 2 млн финских марок (около 100 тыс. долл.). Заем был своевременно погашен за счет перевода из Омска. В 1924 году Э. Нобель по просьбе Гирса взял на себя содержание российского консульства в Стокгольме в течение года, выплачивая, в частности, ежемесячную субсидию в размере 1000 крон на покрытие жалованья консула Ф. Л. Броссе.

Добавим, что Нобели — Эммануил и Густав — впоследствии оказали еще одну услугу русской эмиграции и антибольшевистскому движению: посодействовали присуждению Нобелевской премии по литературе за 1933 год И. А. Бунину (Эммануил этого уже не увидел, он скончался в 1932-м) и, наоборот, приложили немалые усилия, чтобы самая престижная в мире премия не досталась поддерживавшему большевиков А. М. Горькому.

Вернемся, однако, к финансовым делам. Шателен считал, что приобретение акций за счет Национального фонда прошло весьма удачно в связи с падением курса доллара.

На 20 апреля 1922 года баланс в сумме 1 120 242 ф. ст. был сведен без дефицита. Однако соотношение ресурсов банка к капиталу было лишь 1:1 — на 500 тыс. ф. ст. основного капитала приходилось 532 тыс. ф. ст. текущих счетов и вкладов. Учитывая размеры банка, его «молодость» (он активно работал на финансовом рынке всего год), общую ситуацию в Европе, Новицкий считал результаты его деятельности неплохими, особо выделяя работу валютного отдела.

Новицкий полагал, что исправить необходимо лишь одно — сократить административные расходы. Он указывал на несоответствие «числа лиц, состоящих в Правлении Банка и находящихся постоянно в Лондоне, с действительными размерами его работы» и на чрезмерно высокую оплату служащим банка. В правление входили десять человек, и хотя работа не всех членов правления оплачивалась, на их содержание расходовалось 10 800 ф. ст., то есть больше 2 % основного капитала; расходы на аренду помещения, зарплату служащих и налоги составляли 37 тыс. ф. ст., то есть в совокупности почти 10 % основного капитала.