Золото Партии

Прошел час, и Алеша уже был одет в китайский костюм, из-за чего немного ранее пропал продавец-китаец из своего магазинчика в конце порта. В соответствии с разработанным планом, Алеша подошел на причал с ящиком, доверху наполненным хуйней, и устроил ее шумную распродажу, громко крича на китайском языке.

Как и ожидалось, на крик высунулся бородатый японский пиздак, но сразу же был ударен ебасосом об лодку могучей рукой Петра Адольфовича. В лодке сразу же началась какая-то возня и шумная хуета. Сквозь крышу катера высунулся японский меч, но Петр Адольфович молниеносным движением загнул его. Кто-то подергал изнутри, выматерился на японском языке и было слышно, как самостоятельно, без посторонней помощи, ударился ебасосом о какую-то поверхность. Внизу, под Петром Адольфовичем послышались звуки драки и звон мечей. Петр Адольфович насторожился, ибо различил в шуме не только звон самурайских мечей, но и звон эсэсовских сабель, которыми комплектовалась лейб-гвардия.

— Ишь ты, еб твою мать! — вырвалось у Петра Адольфовича.

Алеша невозмутимо поднял ящик с хуйней и, издавая всякие препесденные звуки, направился по трапу на катер.

Хуле, явно назревала какая-то хуйня. Шум в катере нарастал еще больше, и волей-неволей Петр Адольфович начал немного волноваться. Но, взяв себя в руки, он спрыгнул с крыши катера и направился к двери.

Неожиданно дорогу ему преградила потная японская туша в трусах, покрытая рыбьим жиром. В правой руке у него был зажат какой-то препесденный предмет, а в левой руке он держал ржавый самурайский меч. Под мышкой у него находилась связка половинок ножниц, а за спиной виднелся привязанный крест-накрест велосипед.

— Ло Тунг По, сука, — прошептал Петр Адольфович, — тебе песда…

Ло Тунг По по-поросячьи рассмеялся, за что немедленно получил многотонный удар в пиздак и провалился назад в катер, откуда послышался немецкий мат и какая-то хуйня. Вслед за ним ворвался Петр Адольфович и замер в ахуе.

В довольно просторном помещении стоял Гитлер в окружении четырех лейб-гвардейцев.

— Разбейте ему ебосос, — кратко распорядился Гитлер и через люк выполз наружу.

— Держи Гитлера! — рявкнул Петр Адольфович и бросился на лейб-гвардейцев.

Вопреки его ожиданиям, лейб-гвардейцы начали с адской силой размахивать саблями, задевая всякие предметы, что влекло за собой расхуяривание их в мелкую труху. При виде разлетающегося антиквариата, Ло Тунг По яростно закричал и изо всех сил ударился пиздаком об маленький японский обеденный столик. От страшных ударов сабли гвардейцев начали разлетаться в мельчайшую металлическую пыль, и один за одним они начали вылазить вслед за Гитлером.

Так как Алеша нес перед собой ящик со всякой хуйней, то, услышав крик Петра Адольфовича, он сразу же рванулся вперед, но наебнулся на трапе. Когда он сбросил с себя всякую хуйню, он увидел, как на крышу лодки вылез сам рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, надел реактивный ранец, затем все закрыл сизый дым и Гитлер исчез в голубом небе.

Через несколько секунд на корму вылез Петр Адольфович, в сердцах воткнул саблю в катер и яростно сплюнул на какую-то глотавшую воздух рыбу.

За их спинами раздалось жалобное всхлипывание, на нос корабля вылез рыдающий Ло Тунг По в реактивном ранце и выдернул из него кольцо. Снопы пламени ударили в корпус катера, рев начал нарастать, но жирная туша приподнялась лишь на несколько метров над водой, затем его начало сносить ветром в море.

* * *

Петр Адольфович Подошел к Алеше, глубоко вздохнул и прясел на бортик корабля, не отрывая взгляда от парящего жирного Ло Тунг По. Через несколько десятков минут двигатель реактивного ранца зачихал и Ло Тунг По наебнулся в воду. Петр Адольфович спрыгнул в кабину, завел двигатель, и, глядя на место, куда он упал, завертел рулевое колесо.

(Продолжение следует)

31.03.09 01:05

С.К. Латор

2010 год.

Bespyatkin:

Автобус

«Супер, Bespyatkin, супер!» Иван Костров

«Супер зрительских симпатий»

Холодно здесь, у вокзала, на полуосвещенной остановке, где громадные хлопья проклятого снега вьются вокруг как вампиры и больно кусают за шею. Пустой город, пустые огни и пустая, пьяная жизнь на дне этого, каменного мешка. Таксисты, словно ночные падальщики, проносятся по завьюженным улицам.

А я стою на остановке в надежде на последний автобус, потому как идти с новых микрорайонов до окраины в такую погоду и с таким настроением — паскудство.

Блядь, я знал, что мы только подъебнемся в подъезде на девятом этаже, и она пойдет домой довольная и вроде как королева бала! Возляжет озябшая в теплую ванну, посмотрит телек и заснет как кошка, свернувшись калачиком.

Но мое тело шло пять кварталов до вокзала по трамвайным рельсам, съежившись от ветра и колючего снега. Шло упрямо, глупо и безысходно.

Блядки… Да, это называется блядки. Это то, чем гордится моя страна со времен запуска первого спутника. Мы ходим по родной земле, родному городу, поселку как пилигримы, как волхвы иль там миссионеры. Ходим в половой думе и мятой одежде.