Золото плавней

По традиции, тянувшейся с седых веков, мнение стариков в станице имело значительный вес в решении многих вопросов. И нередко являлось окончательным. Стариков уважали и без их совета ни одно дело не начинали.

Деды, кряхтя и поглаживая свои седые бороды, встали в круг и, склонившись слегка вперед, так, чтобы не было слышно, о чем балакают, стали думать, что ответить атаману.

– Что ж, уважаемый Иван Михайлович, – наконец обратился к атаману дед Трохим, – по поручению односумов моих, товарищей боевых, имею донести решение. Черкес сей казака нашего убил. Убил исподтишка, не в честном бою. Стало быть, по закону, не нами писанному, кровником, почитай, для всей станицы является. Оставить его здесь, так смуту среди станичников затеять. Каждый захочет за Димитрия отомстить и черкеса этого на голову укоротить. Сего допустить никак не возможно. Да и не по-божески это. Порешили мы, атаман, чтобы басурмана этого в город отправить. Хай с ним в атаманском правлении разбираются. Достаточно нам в станице смертей. Вона сколько гробов готовить нужно. Такой от нас сказ будет, дорогой Иван Михайлович. Так, други?

– Так!

– То правда! – Старики, внимательно слушавшие речь деда Трохима, одобрительно закивали головами. Дед Трохим отер рукавом бешмета потный лоб и добавил:

– Ну и слава богу!

– Значит, так и порешим! – заключил Иван Михайлович и, обращаясь к казакам, спросил: – Братцы, понимаю, что с похода повертались. Жен, детей обнять хочется. Но черкеса этого следует в город доставить. Человек пяток, стало быть, будет достаточно.

– Мы пойдем!

– И меня включайте в команду! – Добровольцы нашлись быстро. Трое семейных казаков и двое из молодых.

– Вот и добре! – поблагодарил атаман казаков. – Завтра на рассвете и тронетесь. Сейчас отдыхайте. Черкеса под замок и охрану приставьте, чтоб не утек.

Когда черкеса уводили, он обернулся в сторону атамана и на ломаном русском языке крикнул:

– Если во главе стаи орел, то и полет птиц уподобляется полету орла. Если во главе стаи ворон, то он приведет только к падали! Твой сын – орел, атаман! Я бы с ним встретился в бою один на один!

На следующий день, чуть стал пробиваться первый солнечный луч сквозь туманную серость, обоз в сопровождении пятерых вооруженных казаков выехал в направлении города. Важной птицей был сын черкесского князька. В атаманском правлении, куда он был доставлен, решили обменять его на выкуп. Деньги на станицы от империи выделялись скудные, да и те оседали в карманах нечестных на руку чиновников. А выкуп за пленника дали богатый, часть от него перепала и станице Мартанской.

– Иван Михайлович, – обратился к атаману молчавший до поры отец Иосиф, – нужно казаков выделить, чтобы гробы сладили. Завтра хоронить нужно. Жара стоит. Не потребно, чтобы бренное тело в землю долго не уходило. После полудня и похороним.

– Добре, отец Иосиф, – мрачно ответил атаман, – дело святое. Казаков выделю. До завтра управятся, не журытись. А погибших в холодную определим, а то и впрямь дни жаркие стоят.

Хоронили казаков всей станицей. Места им определили за станичной церковью, там, где вид на степной простор открывается и на ерики, от реки Марты идущие.

Колокольным набатом отзвонил дьякон к полудни со звонницы, возвещая станичникам о времени. Казаки, казачки, дети, старики стали стекаться к станичной церкви. Микола Билый, пройдя напрямки, чтобы скоротать путь, успел к началу панихиды. Панихида с последующим молебном началась, как и решили, пополудни. Торжественно-строгие лица. Кто пускал слезу, кто тихо переговаривался. Временами звучный голос отца Иосифа перебивали негромкие рыдания родных погибших казаков.

Покойники, омытые, одетые в чистые шаровары, бешметы и черкески, лежали в свежевыструганных гробах на небольших подушках. По древней традиции в подушки были зашиты пучки чабреца и мяты. Воду, как водится, после обмывания вылили в месте, где не ходят: под веткой неродючева дерева, в глухом углу. Мыло и тряпочки, которыми пользовались при обмывании, по наставлению отца Иосифа, сожгли.

Покойных подпоясали поясками с псалмом 90 и молитвой «Да воскреснет Бог». Правые руки покойных поклали сверху левых – «чтобы могли креститься». В левые были вложены крест и свеча. По вековой традиции покойным в карманы черкесок вложили мелкие монетки, завернутые в тряпичные мешочки: на дорожку, да грехи выкупать.

Могилы копали с раннего утра, в день похорон. Как и в станицах бывшей Черномории, ямы для могил приготовили с подкопом. Внизу ям вдоль длинной стенки сделали нишу, в которую затем задвинули гробы, чтобы земля на гробы не сыпалась.

После прочтения всех необходимых молитв, отец Иосиф дал знак. Родственники, склонившись над гробами, прощались с погибшими.

Микола Билый, дождавшись, когда прощание закончится, подходил к каждому гробу и, кладя ладонь на правую руку покойного, шептал, находя слова:

– Покойся с миром, присмотрим за детками, как за своими.

– Славный был воин, славно и умер. По правде и сила. Помним.