Золото сечи [СИ]

Дверь барака открылась, оттуда вышли конвоир, что ходил на доклад, и старший лейтенант, судя по двум прямоугольникам в его петлицах. На поясе у старлея висел пистолет ТТ[57] в кобуре и финка НКВД в ножнах[58], а через плечо планшетка.

— Обоссался что ли? — брезгливо ткнул он пальцем в Сергея, с мокрой одежды которого продолжали стекать на землю капли воды.

— Стирался в озере, когда мы его взяли, — ответил конвоир.

— Тогда ладно, ведите его ко мне, а другого — в сарай пока!

Бритвина тут же увели к одному из вагончиков на колёсах, поэтому куда повели Шару он не видел.

— Не в духе особист[59], — шепнул шедший за Сергеем конвоир другому. — Видать не выспался.

Обстановка в вагончике была крайне скудной: стол и табурет. На столе — две гильзы от "сорокопяток": одна наполовину обрезана и наполнена водой, другая приплюснута, с торчащим из неё фитилём. Бритвин стал напротив стола.

Конвоир развязал ему руки, и вышел ждать у вагончика. Особист сел, положил на стол планшетку, достал оттуда чистый лист и синий химический карандаш[60], мокнул карандаш в воду…

— Фамилия, имя, отчество? — начал он допрос.

Бритвин честно отвечал на все вопросы — кто он, откуда, и как здесь оказался… Рассказал как повстречался с Карасём и Шарой, и что произошло потом… Лишь о встрече с немцем он предусмотрительно умолчал, да об оставленном у Марии револьвере. Ну, так об этом особист и не спрашивал. Допрашивающий буднично записывал показания на бумагу.

— Директору золотодобывающего предприятия положен ведь табельный пистолет? — неожиданно спросил он.

— Положен, — ответил Бритвин, судорожно соображая, что соврать.

— Так где же ваш пистолет?

— Револьвер. У меня револьвер… был. Перед тем, как этих двоих встретить, я на немцев напоролся, когда по реке шёл.

— Вот как?! И что было дальше?

— Ну, я выстрелил… два раза. В одного попал, а другие по мне стрелять начали. Я упал в воду и пополз. Течение сильное… Когда полз, выронил револьвер.

— И не подобрал его?

"На ты перешёл", — отметил про себя Бритвин.

— Не смог найти. Говорю же — течение там сильное. И стреляли же по мне…

— А сколько их было, фашистов?

— Трое-точно. На мотоцикле с пулемётом. Дальше, наверное, ещё были.

— И из пулемёта стреляли?

— Стреляли. Я чудом ушёл. Там речка поворот делала, это и спасло.

— А может не так всё было?!

Красные от недосыпания глаза, близко посаженные друг к другу, словно обожгли Бритвина огнём.

— Может ты немцам пистолет отдал, и они тебя завербовали? Или ты вообще не тот, за кого себя выдаёшь? Может товарищ Бритвин погиб геройской смертью, а тебя фашисты решили под его именем к нам подослать? Откуда ты про Бритвина знаешь, признавайся?!

Особист поднялся, вышел из за стола, и резко ударил Сергея кулаком под дых.

Дыхание тут же перехватило, Бритвин непроизвольно стал оседать. В этот момент старлей нанёс удар левой рукой в ухо. Сергей упал. Перед глазами всё поплыло.

— Если хочешь жить, тебе лучше признаться! — кричал особист, брызжа слюной в лицо и вдавливая ствол пистолета Сергею под глаз.

— Яааа… Бри-ии-итвин, — сдавленно прохрипел Сергей.

— Ладно, — как ни в чём не бывало, спокойно ответил особист и спрятал пистолет в кобуру. — До правды мы всё равно докопаемся.

— Боец! — крикнул он.

В вагончик сию же секунду влетел конвоир, ожидавший за дверью.

— Этого до утра под замок! Тащите сюда второго!

На полу сарая была солома. Сергей лёг на неё и свернулся калачиком. Его бил озноб. То ли от холода, то ли от волнения. А скорее — от того, и другого.

Сквозь единственное окошко, настолько маленькое, что взрослому человеку было в него не пролезть, было видно лишь кусок быстро темнеющего неба. "Святой вечер, — вспомнил Сергей. — Святой вечер…"

Шары не было долго. Очень долго. "Как быстро можно превратить человека в животное, — размышлял Бритвин, лёжа в одиночестве на полу холодного сарая. — Вчера в это время я строил планы, а уже сегодня мечтаю лишь о тепле и еде. Даже Мария отошла на третий план. А завтра… Что будет завтра? Может завтра для меня будет счастьем даже то, что имею сегодня? Может завтра буду мечтать просто дожить до вечера? Или наоборот — умереть без мучений. Может нужно было сказать о кладе Марии? Но что бы она сделала? Кому рассказала бы? Нет, добра бы ей это не принесло, а мне — и подавно".

Неожиданно дверь распахнулась, и в сарай ввалился Шара. Он сел рядом и вытер подолом гимнастёрки лицо. В темноте видно не было, но, похоже, ему досталось больше, чем Бритвину.

— Спишь? — спросил Шара.

Сергей не ответил. Разговаривать не хотелось. Да и о чем говорить?

Спросить, что он рассказал особисту о сегодняшнем переодевании? Да какая теперь разница?! Кто поверит дезертиру?!

"А ведь в любом случае меня отдадут под трибунал, — посетила Бритвина страшная мысль. — Даже если удастся подтвердить свою личность, то за утерю табельного оружия. В лучшем случае за утерю. Но скорее пришьют измену — сам, мол, отдал и к немцам перешёл".

Через несколько минут дверь снова открылась.

— Нате, вот, — сказал кто-то. — А то ещё окочуритесь до утра, отвечай потом за вас.