Золото собирается крупицами

– Дворянского, Гарей Шайбекович! – покорно и вежливо ответил тот, что осмелился советовать управляющему отдохнуть. – Кто же это не знает!..

– А раз знаешь, то не перечь! Снимай шапку и пляши!.. А не то я обижусь, и тогда вам всем будет худо!.. Слышали?

Он побрел в гостиную, кто-то из слуг набросил на его плечи пестрый халат, и не успел Накышев дойти до заставленного бутылками и закусками стола, как гости вернулись следом за ним и шумно стали рассаживаться, будто они и не собирались никуда уходить, а лишь сейчас и явились на это пиршество.

– Кто слышал про моего дедушку Хатапа? – Накышев ударил себя в волосатую грудь. – Он разговаривал с самим царем! А вы кто такие? Я спрашиваю – кто вы такие? Тьфу!.. Захочу, и вы ноги мне будете целовать… Эй, Сабитов! Я верно говорю?

– Все в точности, Гарей Шайбекович…

К Накышеву подскочил высокий и худощавый мужчина, нагнул в почтительном поклоне свою голову, прикрытую жидкими волосами, потом выпрямился, чуть запрокинул бледное лицо с хищным орлиным носом.

– Не зря вас называют господином, Гарей Шайбекович… Этот титул дворянский вашему роду царь пожаловал!

– Слышали? – Накышев обвел мутными глазами стол, всех сидевших за ним. – Вы должны уважать меня, потому что я ваш хозяин и благодетель… Будет время, я, может, стану богаче самого Рамиева!.. А теперь, как говорят башкиры… Как это?

Накышев, не в силах вспомнить нужное слово, нахмурился, но Сабитов и тут пришел ему на помощь:

– Ударить шапкой!

– Да! Да! – радостно подхватил управляющий. – Пьем, ударив шапкой!..

Зазвякали бокалы, покатилась под стол пустая бутылка, слетела и разбилась вдребезги тарелка, и кто-то наступил на нее, с хрустом давя осколки, и все потонуло в гуле подвыпивших голосов, хмельном смехе женщин.

– Заводи музыку! – приказал Накышев.

Посредине стола водрузили квадратный ящик граммофона с большой полосатой трубой, и в шум кутежа ворвался дрожащий голос певицы:

Слышен звон бубенцов издалека,
Это тройки знакомый разбег…

Сабитов взмахнул руками, и вся компания, кто в лес, кто по дрова, нестройно, но крикливо подхватила:

А вдали расстилался широ-о-ко-о…
Белым саваном искристый снег…

Накышев, полуобняв Зинку, покачивался на стуле, сладко жмурился, гнусаво тянул песню. Плыл над потолком слоистый дым табака, лихо стучал каблуками Сабитов.

Управляющий наливал полный стакан водки, опрокидывал в рот, хрустел соленым огурцом, не вытирая мокрых, в рассоле, губ, лез целоваться к Зинке, тыкался носом в завитки около ушей. Зинка взвизгивала, как от щекотки, кричала:

– Ах, оставьте, Гарей Шайбекович!..

– Не ори, дурочка! – Накышев довольно ухмылялся. – Чего же ты не визжишь, когда мы вдвоем остаемся!

– Оставьте ваши вольности!.. Заставляете меня краснеть перед всеми! Нехорошо, Гарей Шайбекович!.. Будьте рыцарем!

– А ты тоже должна уважать меня! – Накышев отпустил Зинку и хлопнул в ладоши: – Иди вместе с кухаркой и сварите мне яглы!

– Что-о? Что-о? – протянула Зинка.

– Мое любимое блюдо – яглы! Поняла?

Зинка побежала, стуча каблучками, на кухню, но тут же вернулась.

– Повар говорит, что для яглы у него нет жирного мяса!

– Дурак твой повар! Яглы варят совсем не из мяса!.. Так ему и скажи, старому хрычу!.. И пускай поторопится, если ему не надоело у меня работать!

Зинка заметно протрезвела, в ее лице появилось выражение тревожное и пугливое. Она оглядывала лица гостей, замечала их пьяные ухмылки, но ничего не могла понять. Сбегав еще раз на кухню, она привела с собой кухарку – пожилую женщину в черном переднике.

– Ты тоже не знаешь, как готовить яглы? – не унимался Накышев, смешно выставляя свои заячьи губы. – И зачем я только держу вас, дармоедов? Сходите в кабак – пускай вам там скажут!..

Кухарка двинулась было к дверям, а за нею Зинка, но Накышев вдруг смилостивился и добродушно рассмеялся:

– Не ищите, дурочки… «Яглы» – это по-украински значит – ели и легли… А по-нашему будет – «Ашанык, яттык». Ха, ха!

Раздался оглушительный смех, на глазах у Зинки навернулись слезы, но она тоже решила простить хозяину его беззлобную шутку и, выпив бокал вина, стала смеяться – громко и даже чуть истерично. Потом, уже опьянев, разревелась, и Накышев долго ее успокаивал, гладил по голове.

– А я по правде за вас испугался, Гарей Шайбекович! – подал вдруг голос молодой инженер с Кэжэнского завода в форменной тужурке с поблескивающим на носу пенсне.

– Как это? – не понял управляющий.

– Да вот с этим блюдом! – посмеиваясь, сказал инженер. Дождавшись, когда гости пере станут шуметь, охотливо рассказал: – У нас был на заводе один мастер, большой мастер шутки шутить. Заставлял часто новеньких рабочих искать в цехе инструменты, которых в природе не существовало…

– А при чем тут я?