Золото собирается крупицами

– Вот слушайте… Однажды он решил по смеяться над кухаркой и тоже попросил принести ему «яглы». Та не растерялась – собрала гнилые огурцы, капусту прокисшую, отбросы со сто лов, смешала в чашке – и на стол ему. Мастер побледнел и спрашивает: «Что это такое?» – «То, что просили, – яглы!» – «Яглы так не де лается!» – «Нет, именно так оно готовится и стоит у нас два рубля сорок копеек». Видит мастер– деваться некуда. Уплатил, а есть не решается, хотя денег жалко. Попробовал было в рот взять – с души воротит… Тогда он опять зовет кухарку. «Что ты мне подала – это же отрава». – «Сделала, что велели, – сказала кухарка. – Яглы по-нашему выходит – гнилье с помойки!»

Гости опять задохнулись от смеха, но, увидев недовольное лицо Накышева, стали закрывать руками рты.

– Зачем же вы какого-то дурака мастера ставите рядом с нашим уважаемым Гареем Шайбековичем? – нахмурился Сабитов. – Мне так ваша шутка не показалась интересной!

– И мне тоже! И мне! – заговорили вразнобой гости.

Накышев кивал, соглашался со всеми, потом погрозил пальцем молодому инженеру:

– Вы коварный человек!.. Но я не так глуп, как ваш мастер!

Инженер, нервно попыхивая папироской, притушил ее о край тарелки, подошел к управляющему, положил ему руку на плечо:

– Дорогой Гарей Шайбекович!.. Как вы мог ли подумать? Я только рассказал это шутки ради, чтоб вашим гостям было весело!.. Кому может прийти в голову сравнивать вас с каким-то недоумком мастером!.. Простите, если я вас оби дел! Я, как и все ваши гости, ваш верный друг… Мы же одного поля ягоды – зачем же нам без нужды смеяться друг над другом и мешать каждому вести себя так, как ему хочется!.. Вашу руку, уважаемый Гарей Шайбекович!

– Давай я тебя обниму! – вскричал растроганный Накышев и полез к инженеру целоваться. – Я не такой баран, как ваш мастер, верно! Выпьем, чтоб был мир! Мы свои люди!..

Они обнялись, гости зашумели, обрадовались примирению, подняли бокалы, и гулянка вспыхнула с новой силой. Надрывался граммофон, пела, стараясь перекричать голос певицы, Зинка. Она изредка соскальзывала с колен Накышева, бросалась в объятия Сабитова, и он кружил ее по гостиной.

Накышев уже задремывал, провалясь в мягкое кресло, но иногда вдруг на минуту-другую оживал, обводил мутным взглядом пеструю толпу гостей, растягивая в пьяной улыбке губы, потом снова окунался в сон, лицо его деревенело…

Утром он долго не мог развести слипшиеся веки, потянулся к стоявшему около кровати столику, чтобы смочить пересохшее горло, но стоило лишь оторвать голову от подушки, как она загудела, налилась свинцом, и он опять лег и за стонал сквозь зубы.

Он повернулся на другой бок, почувствовал мягкое и теплое плечо Зинки, обнял ее, но Зинка спала, как убитая, и даже не шевельнулась. «Дура баба! – беззлобно и равнодушно подумал он. – Надеется, что я с нею всю жизнь буду кутить! Лисью шубу, вишь, захотела, а за нею браслет. Стану я бросать всякое добро в эту бочку без дна! Хватит и того, что кормлю как на убой!»

Головная боль не проходила, и он решил опохмелиться. Охая и слегка постанывая, точно от этого становилось немного легче, сполз с кровати, вытащил из шкафчика бутылку водки, налил стакан, выпил. И не успел он отдышаться и найти, чем закусить, как услышал торопливый стук в дверь.

– Какого черта в такую рань принесло? – хотел было крикнуть он, но вовремя спохватился, накинул на плечи халат, сунул ноги в мягкие туфли, щелкнул ключом. – Ну кто там?

– Пришел, как велели…

Увидев за дверью Нигматуллу, Накышев нахмурился.

– Я же тебе сказал – приходи, когда темно, а ты?.. Что подумают люди, если увидят, что ты ко мне чуть свет являешься?..

– Я шел так, Гарей Шайбекович, что меня даже мышь не могла заметить, – Нигматулла усмехнулся.

– Ну, что – принес?

– Зачем же сразу так? – Нигматулла снова показал в улыбке желтые, прокуренные зубы, похожие на гнилые пеньки. – Надо договориться о цене, а уж потом приносить…

– У тебя что – ум отшибло, или ты вчерашнего дня не помнишь? – хрипло выдохнул Накышев.

– Нет, ум мой пока при мне! – Лицо Нигматуллы сковала настороженная и злая гримаса. – Я в дураках много лет жил, а теперь не желаю,.. Я человек бедный, и надувать себя не позволю даже вам, Гарей Шайбекович…

Реденькая длинная бородка Накышева затряслась, но, прежде чем он успел что-либо сказать, Нигматулла нагнулся к нему и зашептал вкрадчиво:

– Я у этих малаев покупаю за два семьдесят, так? Продаю вам за грамм по три десять, так? А вы-то ведь сдаете по четыре сорок, стало быть, каждый раз по рубль тридцать в карман себе кладете! Где же справедливость?

– Не хочешь – катись на все четыре стороны! – мрачно ответил управляющий. – Другого за ту же цену найду! А болтать станешь – в Сибирь пойдешь…