Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов

Ни матери, ни прошлых поколений.
Таков Адам, таков и Дон Кихот.
Он случая дитя, зависимое от
читательских умов и настроений.

Рождается он – вывод справедлив, —

когда рассказчик на него взирает,
а коль забыл читатель – умирает.
Он пуст, как ветер. Холод и порыв.

Он целомудрен. Он не знает чувства.

Столь мужественный, детектив спешит
любовь прогнать навеки с Бейкер-стрит.
Забвенье – тоже не его искусство.

Он в ум ирландца хитрого проник,

что силился убить его. Без толку.
И этот сыщик одинок настолько,
что бродит с лупой в поисках улик.

Хоть нет друзей, не ведает конца

их дружба с тем, кто стал евангелистом
разгадок, предстающих чудом чистым.
Удобно жить от третьего лица.

Нужды он не справляет – не справлял

и Гамлет, павший в Дании студеной,
который знать не знал державы оной:
страны морей, клинков и острых скал.

(Во всем таится Бог – сказал Вергилий:

так скажем мы о том, кто имена
стихам дает, и тень его видна
над странами, что глобус разделили.)

Он мирно смотрит, как горит очаг,

и по болотам адских псов гоняет.
Он вечен, хоть и сам того не знает.
Он думает о сущих мелочах.

Туманный Лондон близко знает он,

столичный град державы необъятной,
что, свой не в силах видеть час закатный,
загадками пустыми увлечен.

И нечему дивиться. После гневной

агонии ли, рока (суть одно)
нам всем неотвратимо суждено
стать отзвуком, что гибнет ежедневно.

Что гибнет до поры, когда забыть

сумеет нас предел людской – забвенье.
До той поры у нас есть развлеченье:
себя из глины времени лепить.

О Холмсе думать вечером – одна

из радостей, что нам еще осталась.
Другие – смерть и сон. И эта малость:
вечерний сад и полная луна.

Волк

Подвижный, серый в сумраке последнем,
он оставляет след на берегу
реки без имени, где напоил
он жаждущее горло; эти воды
не умножают звезды. Этой ночью
волк – только тень, которой одиноко
и холодно, она волчицу ищет.
И это в Англии последний волк.
Об этом знают Тор и Один. В доме
высоком, каменном решил король:
волкам не жить. Уж выковано в кузне
тебе на гибель крепкое железо.
Саксонский волк, твое погибло семя.
Жестокость не спасает. Ты – последний.
А через десять сотен лет старик
в Америке тебя во сне увидит.
Грядущий сон тебе помочь не в силах.
Твой след на берегу уже нашли,
сегодня ты в своем лесу обложен,
подвижный, серый в сумраке последнем.

Мидгардсорм