Золотое дно

Лодка прыгала около дощатого острова. Она еще не зашла в гавань. Как здесь нужно быть осторожным! Лодка может разбиться о железный переплет. Ее может затянуть под настил.

Еще немного. Задний ход…

Лодка за воздушным молом.

Мариам выпрыгнула на мокрые доски и слегка поскользнулась. Гасанов поддержал ее и наклонился к уху:

— Проверили?

Мариам ничего не ответила; возможно, даже не слышала вопроса. Она обеспокоенно посмотрела на ребят, столпившихся около кабинки с приборами, и торопливо побежала по мостику в комнату отдыха.

У Гасанова защемило сердце. «Почему она ничего не сказала? Она же знает, как я волнуюсь», — думал он, провожая глазами ее маленькую фигурку.

Ветер усилился. Он бесновался на вершине железной башни, стараясь оторвать отставшую доску. Он хлопал ею и гремел, ударяя по железу, и казалось, что где-то наверху гудел неведомый колокол.

Волны осмелели. Они перекатывались через мостик, взлетая на настил, и, шурша, разбегались по доскам. Они ударяли откуда-то снизу, и тогда вздрагивала дощатая палуба на пятидесятиметровых железных ногах, скрытых в глубине.

Поднятая на островок лодка стараниями ребят была закреплена канатами.

Мариам на минуту задержалась у входа в комнату отдыха, с удовлетворением наблюдая за своими питомцами. Как-то они себя дальше покажут! Воспитывая этих молодых техников, Мариам старалась привить им любовь ко всему новому, показать романтику в профессии мастера-нефтяника. Это ей удалось. Ребята почувствовали, что в любом деле прежде всего надо найти возможность применения своих творческих сил, — тогда оно покажется удивительным и интересным. «И пусть это приходит через увлечение пловучими лабораториями и моделями, — думала девушка. — Нам нужна новая техническая молодежь с острым, пытливым умом. Нам нужны изобретатели. Такие же, как Гасанов, и… может быть, Васильев».

— До берега сейчас определенно не добраться, — проговорил Гасанов, обращаясь к Григоряну. — Придется оставаться здесь на ночь. Вот только ребята меня беспокоят. С непривычки им страшно будет.

— Почему страшно? — удивился Григорян. — Пусть узнают, что значит доставать нефть в море. Пусть увидят, где легко, где трудно. Очень хорошо! Привыкать надо. — Григорян посмотрел в темнеющую даль на еле заметные огоньки на берегу и добавил: — Берег далеко. Но пусть они никогда не узнают, что есть слово «страшно»…

— Надо сказать им, и по радио передай тоже, что ребята остались здесь.

— Мариам уже позвонила на берег.

Григорян помолчал, ожидая дальнейших распоряжений, затем поспешил к ребятам.

Гасанов, крепко держась за поручни, пробирался по скользким, мокрым доскам мостика, вздрагивающего от ударов волн, в комнату отдыха, куда прошла Мариам.

Крупные, тяжелые брызги хлестали его по лицу, ветер прижимал к перилам. Иногда клокочущая и шипящая волна перекатывалась через мостик, и Гасанов чувствовал, что в эту минуту он идет по колено в воде среди бушующего моря.

Впереди, как спасительный маяк, светился желтый квадрат окна.

Мариам сидела у стола под тускло горевшей лампочкой без абажура. Подперев голову рукой и смешно прикусив язык, она подправляла какую-то деталь на чертеже.

Услышав стук открывающейся двери, девушка свернула чертеж и быстро положила перед собой тетрадь с цифровыми записями.

В комнатку ворвались свист ветра и рев взбудораженных волн. Волны стучали в полуоткрытую дверь и, казалось, хотели вломиться в этот маленький домик, дрожавший на тонких трубчатых ногах посреди обезумевшего моря.

Гасанов быстро прихлопнул дверь и вопросительно посмотрел на Мариам. Та молчала.

От ударов волн по дощатым стенам вздрагивала электрическая лампочка. Она слегка раскачивалась, и беспокойные тени бегали по лицу Мариам.

— Расчеты показали, — наконец сказала она, указывая на тетрадь, — что даже при установке наших дополнительных механизмов труба выдержит, но… — Тут она замялась.

— Что «но»? — вышел из себя Гасанов. — Говорите, что вы из меня душу вытягиваете!

— Расчеты показали, — спокойно улыбаясь, повторила Мариам, разворачивая чертеж, — что если на вашей стометровой установке увеличить объем поплавка на двадцать процентов, то можно ставить трубу меньшего диаметра, а это, как мне кажется, даст возможность спроектировать основание для глубины в триста метров… и самое главное тогда — нагрузка…

— Постойте, Мариам. — Гасанов наклонился над чертежом. — Вы хотите усилить именно здесь, у основания?

— Ну, конечно, я натолкнулась на это при проверке расчетов… Показывала Рустамову… Вы же знаете, что он в таких делах сразу находит слабые места. Однако в данном случае он сказал, что получится. А вы как думаете?

Гасанов помедлил:

— Как будто бы верно, но надо самому все пересчитать. Пока не до этого. Вы же знаете, что я сейчас буду заниматься работами Васильева…

— Ничего не понимаю! — раздраженно сказала Мариам. — Надо скорее заканчивать установку на пловучем острове. Ведь это самое главное! А тут… опять этот Васильев… — Она замолчала.

Гасанов задумчиво разглядывал чертеж.

— Ибрагим Аббасович, — обратилась к нему Мариам, — вы слышите?

Гасанов прислушался и пожал плечами:

— Что я должен слышать?