Золотой человек

Приподняв голову, Сун-у сощурился, прикрыл ладонью глаза от яркого предвечернего солнца и вскоре сумел разглядеть вдали горбатый цилиндрический силуэт. Корабль обнаружился далеко справа, едва различимый в угасающем солнечном зареве, мрачно нависшем над горизонтом. С трудом встав на ноги, Сун-у неторопливо, с опаской двинулся в его сторону.

Да, ну и занесло же его!.. Сторону трудников держит вся округа, все поголовно, даже назначенный Палатой управляющий! Мало этого, касты тут ни при чем: ересь просочилась на самый верх. Вдобавок опасаться следует не только евров: из местных жителей нельзя полагаться ни на кого – ни на банту, ни на монголоидов, ни на индейцев. Кругом только враги, поджидающие его на каждом шагу.

Эльрон милосердный, положение куда хуже, чем полагало руководство Длани! Неудивительно, что сюда решили направить инспекцию. Целый район переметнулся на сторону секты ярых фанатиков, воинствующих экстремистов, еретиков самого бесовского толка… Не в силах унять дрожь, Сун-у двинулся дальше, старательно обходя хлеборобов в полях – и людей, и даже роботов. Тревога и страх изрядно прибавили ему прыти.

Если ересь расползется по свету, поразит значительную часть человечества, как знать, не приведет ли все это к новым Временам Безумия?

* * *

Увы, корабль оказался захвачен. Вокруг лениво расхаживали трое, если не четверо бледнолицых, волосатых евров с самокрутками, прилипшими к безвольно отвисшей нижней губе. Ошеломленный, Сун-у поспешил отступить за ближайший холм. Безвыходность положения лишила его последних сил. Корабль потерян: враг добрался до него первым. Что, спрашивается, делать без корабля?

Близился вечер. От соседней обитаемой области его отделяло добрых пятьдесят миль – пешком, в темноте, по незнакомым, враждебным землям. Солнце склонилось к самому горизонту, вокруг стало заметно прохладнее, а он, как на грех, с головы до ног вымок в вонючих лужах и перепачкался грязью. Недавнее падение в сточную канаву, не замеченную в потемках, положения отнюдь не улучшило.

Совершенно растерянный, Сун-у двинулся назад. Что делать, что делать? Похоже, выхода нет. Вибропистолет отказал, связь с Дланью утрачена, повсюду вокруг кишат трудники. Попадись он им в лапы, и его, вполне может статься, выпотрошат заживо, а кровью оросят посевы… а то и измыслят еще более изуверскую казнь!

С этими мыслями Сун-у обогнул стороной одну из окрестных ферм. Несмотря на сгущавшийся полумрак, в поле до сих пор трудилась совсем молодая девица. Не сводя с нее настороженного взгляда, Сун-у прошел мимо. Девица, стоя к нему спиной, согнувшись вдвое, копалась между рядов кукурузы. Чем это она занята? Неужто… Эльрон милосердный!

Разом забыв об осторожности, Сун-у двинулся прямо к ней.

– Юная девушка, остановись! Во имя Эльрона, остановись немедленно!

Девчонка выпрямилась.

– Ты кто такой?

Сун-у, с трудом переводя дух, по-прежнему прижимая к груди потертый портфель, остановился с ней рядом.

– Это же наши братья! Как можешь ты губить их? Что, если среди них – твои недавно усопшие родные?! – воскликнул он и выбил из рук девчонки горшок.

Едва горшок упал наземь, заточенные внутри жучки разбежались во все стороны.

Щеки девчонки вспыхнули от возмущения.

– Я же их битый час собирала!

От ужаса Сун-у на миг утратил дар речи.

– Ты лишала их жизни! Давила! Я видел!

Девчонка в недоумении приподняла темные брови.

– А как же! Они кукурузу портят.

– Все они – наши братья! – горячо повторил Сун-у. – Разумеется, они портят твою кукурузу: ведь силы мироздания не оставят совершенных грехов без… – И тут он осекся, пораженный внезапной догадкой. – Тебе это до сих пор неизвестно? Тебе никто этого не объяснял?

На вид девчонке было лет шестнадцать. Пустой горшок в руке, в другой руке камень… В угасающем свете дня Сун-у прекрасно мог разглядеть и стройность ее фигурки, и волну пышных темных волос, ниспадающих на спину, и большие, поблескивающие глаза, и полные, ярко-алые губы. Лицо ее оказалось бронзово-смуглым – примерно как у выходцев из Полинезии, а стоило ей наклониться, чтоб изловить не успевшего перевернуться на брюхо жука, в вырезе халата мелькнули упругие, столь же смуглые груди. От этого зрелища сердце Сун-у застучало, точно копыта пущенной в галоп лошади: казалось, он в мгновение ока перенесся на три года назад.

– Как тебя звать? – слегка смягчившись, спросил он.

– Фрийя.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Я – бард. Доводилось ли тебе прежде разговаривать с бардами?

– Нет, – пробормотала девчонка. – Кажется, нет.

Разглядеть ее в сгущавшейся на глазах темноте становилось все труднее и труднее, однако сердце Сун-у защемило от сладкой, мучительной боли. Та же волна пышных темных волос, те же алые губы… Да, разумеется, эта девчонка намного младше – можно сказать, дитя, и, если уж на то пошло, из касты хлеборобов, но все же сложена в точности как Лю, а со временем – быть может, спустя считаные месяцы – достигнет зрелости, расцветет…

По счастью, древнее искусство владения голосом его не подвело.