Золотой день

София, как и все ее прежние соседи и друзья, полагала, что любое упоминание об Октае, ее бывшем возлюбленном, называвшем ее «Ай» – «Луна», было ей неприятно. И Айше подтверждала это предположение всем своим поведением: она наотрез отказывалась появляться в доме, где жила прежде, она перестала общаться со старыми друзьями, к которым ходила в гости вместе с красавцем-доктором, и, казалось, хотела вычеркнуть эту страницу из своей жизни.

Внешне все выглядело именно так, и Айше никого не разубеждала.

Не объяснять же, в самом деле, что Октай и все с ним связанное ей совершенно безразличны, а появляться в том доме она не хочет по совсем иной причине.

Чтобы не встречаться со спокойной, счастливой убийцей, своей бывшей подругой.

– Называй, разумеется. Как твои дела?

– Ай, можно я к тебе приеду? Элиф сказала, что у тебя грипп и ты сидишь дома. Надо кое-что рассказать. Я в тот день… словом, когда твой Кемаль меня в воскресенье допрашивал, я еще не решила, промолчать или нет. И промолчала. А вчера весь день думала, думала, со всеми нашими по телефону разные дела обсудила. Видишь ли, получается, что каждая обязательно будет скрывать какую-нибудь ерунду, лично для нее очень важную, а вы в результате начнете не тех подозревать или вообще запутаетесь.

– И ты решила?..

– Да. Я все расскажу. Потому что, в сущности, ничего плохого в этом нет. Мне так и так хотелось с тобой посоветоваться. Именно с тобой, – подчеркнула она, – потому что только ты смотришь на это свободно, а другие женщины… я и так знаю, что они мне скажут. Так я подъеду?

– Хорошо, – поколебавшись, согласилась Айше. Сколько ей понадобится, чтобы добраться? Насколько она знала Софию, та не потратит ни минуты на переодевание и макияж, значит, минут через пятнадцать-двадцать она будет здесь. Если повезет с автобусом, то и раньше.

Айше начала быстро убирать в ящики стола кассеты, диктофон, свои записи и заметки. Принимать Софию придется в кабинете, гостиная же давно не топлена, и будет нехорошо, если она увидит всю эту полицейскую кухню. Еще раздумает откровенничать, чего доброго…

Остался только большой лист бумаги для рисования – результат ее двухдневного труда. Мять и складывать его не хотелось: на плотной бумаге останутся заломы, аккуратный сценарий будет выглядеть неряшливо, ей будет противно на него смотреть и тем более писать на нем. Не долго думая, она схватила лист и засунула его за книжный шкаф, постаравшись поставить вертикально. Плотный жесткий лист послушно встал, как она хотела. Айше прибрала и переложила еще несколько вещей, находящихся, по ее мнению, не на своем месте, и комната приобрела вполне приемлемый вид если не для приема гостей, то для милой беседы со старой подругой.

Похоже, один из красных знаков вопроса, которые Айше ставила на своей схеме в тех местах, где в диалогах мелькало что-то настораживающее или непонятное лично ей, не знающей всех хитросплетений в историях отношений этих женщин, – один из этих знаков можно будет стереть. Она отчетливо помнила, что между Софией и Лили существовало какое-то напряжение, прорывавшееся наружу в некоторых фразах. Насчет чего?

Айше не помнила, но у нее было смутное ощущение, что Лили недолюбливала свою приятельницу, презрительно выговаривала ей за помощь прислуге, возражала по каким-то ничтожным поводам, и возможно, София намерена об этом рассказать.

Айше поставила чайник и стала высчитывать, когда наконец можно будет принять лекарство. Его действие явно подходило к концу: насморк, о котором она не вспоминала уже часа три, снова напомнил о себе, горло не то что заболело, просто чем-то мешало, вернулся легкий озноб, и захотелось полежать, закрыв глаза, и выпить горячего чаю. А лучше – сразу лекарства! Тогда через некоторое время опять почувствуешь себя человеком. Ну и что, что еще полчаса полагается ждать? Все-таки к приходу Софии желательно быть в форме.

Найдя еще несколько оправданий своему малодушию, Айше решительно вытащила заветный пакетик и высыпала волшебный порошок в кружку с Бейкер-стрит.

«Интересно, – подумала она, сделав первый глоток и наслаждаясь разливающимся по телу теплом, – что же у них там с этим стаканом? Девушка отнесла почти полный, отпечатки пальцев только ее, отпечаток губ неизвестно чей, но, скорее всего, хозяйки, потому что со следами помады, а домработница, по-моему, была не накрашена, воды осталось меньше половины. Вопрос: кто же и каким образом ее пил? Самый простой ответ: пила Лили, а стакан держала девушка. Но она это отрицает. Говорит, что ушла, когда хозяйка была еще не переодета на ночь, только сменила туфли на тапочки и сняла украшения. Вот если бы Лили уже легла, к тому же плохо себя чувствовала, тогда домработница вполне могла подержать ей стакан. Чтобы запить лекарство, например. Но девушка утверждает, что просто отнесла воду.

Второй вариант: относя стакан, она из него отпила, помада у нее была, но я ее не заметила, Лили к стакану не прикасалась, а девушка не признаётся, потому что ей неловко. Или она забыла. Или еще почему-то.