Золотой конь Митридата

В трубке раздались гудки, бившие по гудевшей голове, как колокол. Красовская бросила телефон в сумку и посмотрела на часы. В делах и раздумьях она не следила за временем, а стрелка настенных часов медленно, но верно, как профессиональный штурман, плыла к пяти. У нее оставался час, не целый час, а всего час, потому что пресловутая Сумская, где обитал коллекционер, находилась в самом конце города, почти в частном секторе. Этот район снискал дурную славу. Полиция не раз разгоняла воровские малины, притоны, расследовала нападения на мирных граждан, волею судьбы оказавшихся на окраине, разнимала дерущихся, устраивавших поножовщину, однако криминал не хотел покидать насиженные места. Красовскую удивило, что Притула либо имел квартиру, либо снял в таком месте, да еще попросил ее прийти с ценным грузом! Но, как говорится, нищие не выбирают. И все же лучше ехать на такси, еще раз занять у соседки тысячу рублей, тетя Клава, сын которой — один из богатейших людей в городе — точно даст.

Красовская не ошиблась. Сердобольная соседка дала даже две тысячи и махнула рукой, когда женщина, отводя глаза, пообещала, что скоро все вернет. Поблагодарив ее, Лариса вызвала такси, и вскоре молодой человек с лысой, как яйцо, головой вез ее на окраину, тараторя о политике, об отношениях России и США. Лариса не слушала его, лишь изредка вставляла ничего не значащие замечания из вежливости, даже не заботясь о том, вписываются ли они в беседу, и с облегчением вздохнула, когда таксист притормозил у серого двухэтажного дома с пожелтевшим, порыжевшим номером семь.

— Приехали.

Она торопливо расплатилась и, одной рукой прижимая к бедру старую хозяйственную кошелку (именно там уютно покоилась картина), вошла в первый подъезд. В нос ударил едкий запах кошачьей и человечьей мочи, смешавшийся с тошнотворным запахом экскрементов. Она еще раз подумала, почему Притула назначил ей встречу именно здесь, немного поколебалась, чтобы нажать облупленный глянцевый звонок, когда-то имевший черный цвет, но все же нажала. Там, за дверью, обитой дерматином, местами потрескавшимся и выпустившим вату, не послышались торопливые шаги, и это тоже было странно. Лариса снова нажала кнопку, подержав ее чуть дольше. Заливистая трель покатилась по квартире, это она хорошо слышала. Но хозяин так и не появился на пороге.

— Что за черт? — буркнула женщина и в отчаянии толкнула дверь носком босоножки. На ее удивление, дверь открылась, гостеприимно приглашая войти в чужие владения, и Красовская приняла приглашение. Она вошла в маленькую прихожую, пропахшую жареным луком, и крикнула:

— Павел Иванович, встречайте гостей!

Ни Притула, ни его знакомый эксперт не отозвались. Смахнув паутину, упавшую ей на лицо с грязного потолка, Красовская прошла в гостиную. Хозяин — странно, но именно таким она его и представляла: толстым, с сальными редкими волосами, курчавившимися на черепе — сидел в большом кресле, тоже дерматиновом, спиной к ней.

— Павел Иванович, я пришла… — Она обогнула кресло, думая, что если он таким образом решил пошутить, то шутка получилась более чем дурацкая. — Павел Иванович…

Слова застряли в горле, как кусок сухого хлеба. Хозяин ждал ее, удобно устроившись в кресле и положив перед собой альбом с репродукциями Айвазовского, но сказать или поторговаться уже не мог. В его широком лбу красовалась аккуратная красная дырочка, и кровь тонкой струйкой — она показалась Ларисе черной — самый ужасный цвет! — стекала на белоснежную рубашку. Судя по тому, что кровь не свернулась, его убили совсем недавно. Убили… Красовская зажала рот рукой, чтобы не закричать, не завыть, и чуткое ухо уловило едва слышный шорох за бежевыми портьерами, попорченными грязными пятнами. Ее охватил безумный, всепоглощающий страх, и женщина повернулась, чтобы убежать, позвать на помощь в подъезде с едким запахом, но что-то больно стукнуло ее по затылку, и она свалилась на пыльный, затоптанный ковер.

Глава 9

Синопа, I век до н. э.