Золотой корсар

А она, герцогиня, желала, желала узнать новости о Паоло, желала увидеть его вновь, желала любить его.

Почему он не приходит?

Во время бунта ей было страшно не за себя, а за него.

Она слышала, что обитатели портовых районов Неаполя поднялись на восстание, а Паоло был королем этих людей, и она боялась, что с ним может что-то случиться.

Она думала:

— А что, если его поймали?

И при мысли об этом герцогиню бросало в дрожь.

Но она говорила себе:

— Король меня любит! Выдумаю для него какую-нибудь историю!.. Скажу ему, что Паоло — мой близкий родственник, и добьюсь от Франческо его помилования.

Посещали герцогиню и другие, еще более мрачные мысли:

— А вдруг его убили!

И тогда она плакала.

В один из таких моментов отчаяния дверь спальни открылась и появилась Люсиль.

Герцогиня бросилась к ней.

— Наконец-то! — воскликнула она. — А то я уже заждалась! Ну, что скажешь?

Лицо девушки озарилось улыбкой.

— Он не погиб, госпожа, — сказала она. — Это уже хоть что-то, так что перестаньте плакать.

— Значит, его поймали?

— Вовсе нет, госпожа! Этот парень слишком отважен, слишком умен для того, чтобы попасться в лапы полиции. Он цел и невредим.

— Благодарю тебя, Святая Дева!

И, как и все неаполитанки, смешивая сакральное с мирским, герцогиня упала на колени перед статуей Девы Марии и зашептала слова благодарственного молебна.

Парижанка улыбнулась.

Когда герцогиня поднялась на ноги, на губах у нее играла улыбка.

— Так ему удалось спастись?

— Да, госпожа.

— Расскажи мне все, что тебе известно.

Девушка присела на край кресла.

— Вы позволите, госпожа? А то я так набегалась, что ног уже почти не чувствую.

— Конечно, девочка моя.

Устроившись в кресле поудобнее, субретка, с видом женщины, понимающей, что она говорит, промолвила:

— В лице этого юноши, госпожа, вы имеете самого желанного возлюбленного, о каком только можно мечтать. Все женщины Неаполя сходят сейчас по нему с ума и на все ради него готовы.

— Я и сама все готова отдать, лишь бы увидеть его вновь.

— Увы, возможно, вы его уже никогда не обнимите; вход в Неаполь для него закрыт!

— Что же он сотворил такое?

— Мятеж. Все, что здесь случилось, его рук дело. Только представьте себе: этот маленький пройдоха есть некто иной, как Корсар с золотыми волосами.

— Не может быть! Этот герой?

— Да, госпожа. Будучи любовником маркизы Дезенцано, он пытался ее спасти.

Глаза герцогини воспылали огнем.

— Ее любовником! — вскричала она.

— Так я слышала, госпожа. Но успокойтесь: разве он не доказал вам, как он вас обожает! Если он и пытался спасти маркизу, то лишь из чувства долга, признательности.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты была права!

— Ах, он такой самоотверженный! Вся битва проходила по его сценарию. Его команда, корабль, весьма необычный пароход, о котором вы, должно быть, слышали, лаццарони, рыбаки — он всех их направил против короля. Если бы не хитрость Луиджи, который, как вы знаете, заменил маркизу другой узницей, эту несчастную патриотку удалось бы спасти.

Жестокие слова сами просились герцогине на язык:

— Но она умерла, ведь так?

— Да, госпожа.

— Действительно умерла?

— Сотни людей видели, как ей отрубили голову!

— Тем лучше!

— Только ему этого не говорите! — воскликнула Люсиль.

— Так он все еще любил ее?

— Нет, не думаю. Просто это жестоко — то, что вы говорите.

— Ох! Откуда вам, француженкам, знать, что чувствует женщина, которая любит!

И уже более спокойным тоном герцогиня промолвила:

— Но продолжай, я слушаю.

— Похоже, госпожа, — проговорила субретка, — переодетый женщиной, этот бедный юноша был на площади со своим заместителем — тоже весьма симпатичным парнем — в момент казни и выдал себя криком.

— Вот видишь, он ее любил!

Взгляд герцогини пылал ненавистью.

— Мог ли он, госпожа, остаться безучастным в подобных обстоятельствах?

— Ах, Люсиль, я так несчастна! Иметь в соперницах уже умершую женщину — что может быть ужаснее?

— Я бы на вашем месте и думать обо всем этом не стала… Но я продолжу. Вы только представьте себе: окруженный сбирами и драгунами, он убил с дюжину человек, запрыгнул на лошадь и, оторвавшись от целого кавалерийского полка, выбрался из города, где в одной из прибрежных бухт его, по слухам, ждет корабль.

Герцогиня поднялась на ноги.

— Что с вами, госпожа? — спросила Люсиль, заметив, что хозяйка ее пришла в крайнее возбуждение.

— Нужно собираться в дорогу.

— Но куда?

— В Алжир. Поедешь со мной?

— Да, госпожа. Конечно, это страна дикарей, но что, по сути, это меняет? Там, где есть мужчины, привлекательная девушка всегда выживет без труда. — И она добавила: — К тому же я питаю определенную слабость к этому великану Вендрамину, который…

Она остановилась.

— Кто это? — несколько машинально спросила герцогиня.

— Самый необыкновенный мужчина, какого мне доводилось встречать, госпожа.

— Ты с ним еще увидишься. Как-нибудь сообщишь ему, моя дорогая Люсиль, что ты в Алжире.

— Да, госпожа.

— Но будь благоразумна.

— Это у нас, женщин, в крови.

Герцогиня улыбнулась.

В этот момент во дворе раздался некий шум, и Люсиль бросилась к окну; на улице она увидела огромного роста женщину, которая, расталкивая прислугу, пробивалась к дверям дома.