Золотой корсар

— Да. Думаю, он захочет заманить меня в какую-нибудь ловушку. Так что будьте начеку и не останавливайтесь ни перед чем — этот негодяй способен на все. У него светлые волосы, но он может покрасить их или же сбрить. У него сотни обличий, но что может особенно его выдать, так это рост его друга — такого великана, как Вендрамин, в Неаполе больше не сыщешь.

В этот момент министру доложили, что его хочет видеть какой-то монах.

— Пусть войдет! — сказал Луиджи.

Переступив порог, преподобный отец слегка растерялся — на него взирали десятка два полицейских.

Это смятение не ускользнуло от острого взора Луиджи.

— Вы свободны, господа, — промолвил он.

Стая черных воронов выпорхнула за дверь.

Стоило монаху остаться с министром наедине, как к нему тотчас же вернулась былая самоуверенность.

— Присаживайтесь, батюшка, — сказал Луиджи и жестом указал святому отцу на стул.

Монах не заставил просить себя дважды.

— Что привело вас ко мне? — поинтересовался министр.

— У меня, ваше превосходительство, — промолвил монах, откашлявшись, — есть для вас кое-какие сведения.

— И какие же?

Монах не знал, с какой стороны подойти.

— Вчерашний бунт, ваше превосходительство, — сказал он наконец, — свидетельствует о том, что в Неаполе есть карбонарии.

— Безусловно. Вам таковые известны?

— Не совсем. Тем не менее со мной тут случилось некое такое… такое…

Одному лишь Богу известно, в каком замешательстве пребывал наш монах!

— Говорите же! — промолвил он, обведя преподобного взглядом. — Бояться вам нечего!

— Нечто странное.

— Расскажите мне все, батюшка, все без утайки, прошу вас.

Капуцин так и сделал.

— Значит, так! — начал он. — Ехал я в кориколо, и напротив меня сидела ну просто огромного роста кормилица.

— Вот оно что… — пробормотал министр.

— Телегу трясло из стороны в сторону.

— Иначе и быть и не могло.

— А у меня были голые ноги…

— Прекрасно, преподобный отец, по-моему, я начинаю догадываться, и ваш рассказ мне очень интересен.

— Вы догадались, ваше превосходительство? — недоверчиво проговорил монах.

— Черт возьми! Судя по всему, все было так: ваша кормилица была огромного роста, не так ли, дражайший батюшка?

— Никогда не видел подобной женщины.

— А у вас были голые ноги.

— Как и гласит устав нашего ордена, ваше превосходительство.

— И телегу как следует трясло?

— Именно так.

— Огромного роста кормилица, голые ноги монаха, постоянная тряска… Этого достаточно. Остальное я знаю.

— Полноте!

— Не верите? Ну слушайте: эта кормилица, преподобный отец, пришлась вам по вкусу, не так ли?

Монах покраснел.

Луиджи продолжал:

— И вы решили немного поиграть ногой?

— Ох, ваше превосходительство!

— Неужели все обстоит так скверно?

— Нет, вовсе нет.

— Так стоит ли отрицать очевидное? Вы были настойчивы?

— Ваше превосходительство!

— Очень настойчивы.

— Уверяю вас…

— А я же могу поспорить, что вы вели себя, как самый настоящий донжуан. Но…

— Ах, ваше превосходительство, дальше произошло такое, что вы и предположить себе не можете.

— Почему же? В какой-то момент вы заметили, что нога этой кормилицы… скажем так, имеет весьма специфическое строение, и вас это озадачило, не правда ли?

— Признаюсь: именно так все и было.

Монах был красный как рак.

— Вы слезли с телеги, кормилица тоже, и уже на земле вы решили проверить свои подозрения?

— Да, ваше превосходительство.

— И получили оплеуху?

— Притом мощнейшую!

— И вы пришли сообщить мне, что эта мнимая кормилица есть некто иной, как переодетый мужчина?

— Даже так?

— Вот вам, преподобный отец, на что выпить!

И без обиняков Луиджи бросил брату-капуцину увесистый кошелек, а затем, уже не столь почтительно, как прежде, добавил:

— Захаживайте чаще! Раз уж у вас есть склонность к шпионажу, я позабочусь о том, чтобы вам было на что набить ваше брюхо добрым вином и вкусной пищей! Ступайте и возвращайтесь завтра.

Донельзя довольный, монах откланялся.

Первое. У него было золото.

Второе. Он отомстил человеку, который так его избил.

Третье. Он надолго обеспечил себя отменными кутежами.

Этих трех причин достаточно для того, чтобы любой капуцин почувствовал себя совершенно счастливым.

Что до Луиджи, то настроение его улучшилось еще более.

Вернувшись с задания, командиры его секретных групп первым делом услышали следующее:

— Вендрамин в Неаполе!

Рассказав им о случившемся, министр добавил:

— Если к утру завтрашнего дня этот колосс еще будет на свободе, можете забыть о своих постах.

Не теряя ни минуты, сбиры отправились на поиски великана.

Глава XXXIX. Когда любишь!

В тот же вечер герцогиня Истрийская, очаровательная любовница короля Франческо, как обычно, одна, умирала от скуки в той самой спальне, где в день мятежа и пожара столь неожиданно появился Паоло.

Тяжело вздыхая, прекрасная герцогиня предавалась воспоминаниям…

Она все еще любила…

Время от времени она поглядывала на миленькие часики, свисавшие с ее руки, и шептала:

— Ох уж эта Люсиль! И где можно столько шляться?..

И ее изящная ножка нетерпеливо постукивала по ковру, а рука мяла батистовый носовой платок.

Ох, желания женщины! Какое волнение! Какой огонь! Какая страсть!