Золотой раб

Ему нужна была голова Флавия, но получил он голову грека. Матрос, с багровым лицом от удара цепью, споткнулся. Эодан опустился на одно колено и пробил острием подбитый плащ. Потом ударил вверх. Кровь текла с бедра грека, но тот стоял твердо. Эодан вскочил, обеими руками ухватился за запястье грека и надавил всей тяжестью тела. Он слышал, как вышла из сустава кость руки, и грек упал. Эодан увидел, что бой сместился с этого места; рабы били дубинами. Он пошел туда. Из люка появился гребец, увидел беспомощно лежащих грека и фракийца и добил их.

На другой стороне корабля Эодан увидел Рыжебородого, который голыми руками схватился с плотником. Оба были сильные люди. Плотник вырвался и побежал, преследуемый Рыжебородым. Под баком звенело оружие. Плотник схватил молот, но Рыжебородый ударил его цепью, и плотник выронил молот. Рыжебородый подхватил его в воздухе, взревел и ударил плотника.

Но бой уже кончился. Галл упал, изрубленный на куски. В живых оставались только Флавий и капитан. Они пробились на корму, оставив у себя на пути полдесятка раненых рабов и трех мертвых. Они стояли на верхней палубе и оборонялись мечами; мятежники отступили.

На какое-то время наступила тишина. Корабль легко покачивался, волны плескались о борта, ветер шумел в реях. Раненые стонали, мертвые и обломки перекатывались. Но под высоким небом это были негромкие звуки.

Рыжебородый прошел к юту и взмахнул молотом.

– Спуститесь, или мне подняться к вам? – крикнул он.

– Поднимайся, если хочешь, – ответил Флавий. – Будет большой услугой избавить землю от такого отвратительного порождения латинского мира.

Рыжебородый свирепо смотрел на него, но не поднимался. Один за другим гребцы присоединялись к нему. Флавий посмотрел на них, поднял брови и улыбнулся. Ветер растрепал его волосы, туника порвана, на одной икре пурпурный синяк, но он стоял, словно на римском Форуме. Рядом с ним Деметрий изрыгал проклятия и размахивал мечом.

Эодан прошел к люку. Он слышал, как шумят внизу рабы, и у него перехватило горло. Клянусь Быком, подумал он. Если эти твари только заговорили с Виккой и Фриной, их получит рыба – поджаренными!

– Эй! – крикнул он. – Выходите! Мы победили!

Что-то зашевелилось на лестнице. И затем солнце осветило яркие развевающиеся волосы Викки. Она вышла, неуверенно бросив трезубец. Сквозь разрез в платье видна была одна нога. На ее широком лице все еще выражение недоумения, голубые глаза затуманены, словно она только что проснулась.

– Викка, – прохрипел Эодан. – Ты ранена?

– Нет…

Он бросил меч на палубу и привлек ее к себе.

– Мы захватили корабль, – сказал он. – Мы свободны.

Только на мгновение ее пальцы сжали его руку. Потом она высвободилась и посмотрела на залитую кровью палубу.

– Что с Флавием? – шепотом спросила она.

– Он там наверху. – Эодан показал резким движением. – Скоро мы его стащим.

Викка шагнула в сторону. Она дрожала.

– Все это кажется нереальным, – сказала она высоким детским голосом.

Показалась мальчишеская фигура Фрины. Фрина держала кинжал, с которого капала кровь. она посмотрела на кинжал, отбросила его от себя и взглянула на свои сжатые кулаки.

Эодан положил руку ей на плечо. Он думал только о том, не пострадала ли Викка; но теперь почувствовал странную нежность и очень мягко спросил:

– Что случилось, Фрина?

Она слепо посмотрела на него фиолетовыми глазами.

– Я убила человека, – сказала она.

– О, всего лишь?

Он почувствовал огромную благодарность.

– Это совсем немало. – Она потерла лоб запястьем. – Мне теперь долго будут снится дурные сны.

– Но людей убивают ежедневно!

– Это был раб, – бесцветно сказала Фрина. – Мы Виккой ходили меж ними. Она вытаскивала скобки, а я охраняла ее. Этот человек закричал и схватил ее за платье. Он хотел утащить ее под скамью. Я ударила его. Я два раза ударила его по шее. Он упал, но умер не сразу. Его осветил солнечный луч. Я увидела, что он не понял. Он был мужчина, молодой мужчина – что он знал о нас? О нашей цели там внизу? Что он знал, кроме скамьи, и цепей, и хлыста, и кусочка неба? А теперь он среди теней и никогда не узнает.

Она отвернулась, прошла к поручню и стояла, глядя на горизонт.

Эодан ненадолго задумался. Он отдал бы свою кровь, чтобы утешить ее, хотя ему это казалось женским безумием. Наконец он сказал:

– Ты считаешь, что лучше было позволить ему обесчестить женщину, которая хотела его освободить?

Фрина помолчала, прежде чем ответить.

– Нет. Это правда. Но дай мне немного прийти в себя.

Эодан поднял свой меч и прошел к лестнице на ют. Там толпились рабы. Тела у них были цвета грибов, они мигали в ярком свете дня; они не голодали, потому что их сила стоила денег, но тела их были в язвах, а волосы и бороды покрыты коркой. Только рослый рыжий мужчина казался вполне человеком. Вероятно, недолго просидел на веслах.

Он повернулся, неловко кивнул им сказал:

– Кладу свою жизнь к твоим ногам. Ты вернул мне меня самого.

Эодан улыбнулся.

– У меня не было особой свободы выбора. Нужно было либо получить помощь, либо умереть.