Золотой цветок - одолень

Евдокия не ответила, она сердито смотрела по сторонам. В степи резвились на скачущих конях Кланька, Люба Мучагина, Нийна Левичева, Верка Собакина, Зла-га Блинова и другие юницы. Сначала за травами выехали токмо колдунья и Дуняша. Но девки следили за ними ухитрительно еще с ночи, дабы они не скрылись. Никто ведь не знает лучше бабки Евдокии, где растут в изобилии целебные коренья. Кланька и ее подружки приготовили коней загодя. Узелки с едой взяли, знали, что ведьма идет два солнца с ночевкой до своего травьего места. Сорок девок на конях долго шли крадучись по следам за Дуней и знахаркой. И чуть было не потеряли их, когда улеглись ночью в темной степи спать. Восход солнца проспали! Следы потеряли! Но хитрость и выдержка принесли перемогу станичным девкам. Травье место Евдокии было раскрыто: сайгачья низина с тухлым болотцем! В такую даль бабы никогда не ходили.

Верка Собакина свистнула по-разбойничьи. Кланька гикнула, вздела жеребца на дыбы. Девки завизжали от восторга, пустили коней наперегонки, устроили скачки и потеху. И загнали восемь лошадей. Первым упал скакун у Милки Монаховой. Мучительно сдыхали животины. Пристрелить бы из жалости, но ни у кого не было пистоля.

— Пшлите вон, треклятые! — шипела колдунья на ошалелых девок.

Но они хохотали, бросались комьями глины и кричали:

— Дай, ведьма, прокатиться на свинье!

— Покажи, где растет приворотная трава!

— А мне можнучи заманихой жениха заарканить? Паша Добрякова столкнула знахарку с борова. Злата Блинова села на свинью.

— Не конь, а огонь! Иноходец!

Малаша Оглодай и Василиса Душегубова схватили знахарку за руки и за ноги, раскачали и забросили в болотную жижу. Не обошлось и без крови. Ведьмин боров укусил за ногу Варьку Телегину. А Дуняша Меркульева, защищая колдунью, ударила серпом Кланьку, сильно поранила ей плечо. Не зря говорят: дурь да игра не доведет до добра!

— Стойте, девки! Угомонитесь! Что энто мы обезумели? — закричала звонко Кланька, зажимая ладонью окровавленное плечо.

Знахарка выбралась из болота и ударила Кланьку по лицу клюкой.

— Не видеть тебе никогдысь твоего жениха Нечая! Аки узришь, понеже помрешь! — закликушествовала злобно колдунья.

— Чаво разбушевалась, Евдокия? Я ить угомоняю девок! — выпрямилась гордо Кланька.

Среди юниц она была старшей, заводилой, поэтому и обрушился на нее гнев колдуньи. Ярость ведьмы испугала многих девчонок, они затихли, попятились. Кланька повела их собирать травы. У болотца остались Люба Мучага, Нийна Левичева, Верка Собакина да Лада Скоблова.

— И вы пошлите вон, сикушки! — стала гнать юниц Евдокия.

Но Дуняша Меркульева заступилась за подружек:

— Пущай останутся, здесь много черемши и одолень-травы.

Волшебна одолень-трава. С ней память укрепляется, болезни отступают, враг победить не может. Золотая она, одолень-трава!

Разбрелись по сайгачьей низине пасущиеся кони и девки. Кружили в синеве лениво коршуны. Медью Наливались редкие облака. Катилось раскаленным колесом солнце. Пахло терпкой полынью и душицей. Между сон-травой волнились вьюнки. Зверобой от болота убегал, лез на бугры. Лапчатый гроздовник руки к небу воздевал. За чилигой прятались озорные синеглазки. И качались по всей степи на длинных шеях малиновые шапки тюльпанов. Красна весной и ранним летом земля казачья. Благоухательна и цветна. Вдохнешь ветер полной грудью — закружится голова. Глянешь на простор — вытянутся руки трепетно лебедиными крыльями, душа рванется в полет, аки птица!

Верка Собакина набросилась на цвет черемши, набила куль туго, вынесла сушить на пригорок.

— В тени сушить потребно! — крикнула ей Дуня.

— А где тень? — засмеялась Верка.

Не найдешь в степи тени, не сыщешь воды. А в сайгачьей низине есть три родника. Один голубой, холодный — зубы ломит. Другой солоноватый, но вкусный, пузыристый. Третий ключ зело смраден, вокруг него черная грязь. Суставы лечат у знахарки энтой вот грязью.

Нийна Левичева шептала Любе Мучагиной:

— Одолень рудожелт, лепесточки белые. Коли отрока настоем опоить, растет борзо. И навар годен от зубной болезни. И пастуху, дабы стадо не разбегалось.

— Гришка Злыдень жрет корень каждый день, а стадо у него растекается. У Домны Бугаихи медведь корову задрал.

— Злыдень пьян был, уснул.

— Чаво ж его медведь не порвал?

— Гришка тощой. Медведь оставил его пожировать до осени.

— Бают, что медведи девок воруют. Утащат в пещеру и женятся на них.

— Ежли баская молодица, в соку, могет утащить зверь. Однажды бурый чуть не уволок нашу Кланьку.

— А я слыхала, будто Зоиду лохматый брал.

— Брехня! У Зоиды кости да желтая кожа в морщинах. Медведь побрезгует. Медведь охотится на баских.

Лада Скоблова тронула за локоть Дуняшу:

— Какая трава волшебна?

— Хрущ! Черемша! Бери тройчак! Кислицу рви! Хрю-фю! — ответил боров по-человечески.

У Лады подкосились ноги. Правду бабы шептали, что колдуньи свиньи грамотейные, читают черную магию, умеют говорить... Вот и не верь слухам! Существует сила речистая!

— Чо шары выкатила? Шибко перепужалась? Хрю-хрю! — миролюбиво мотнул рылом боров.

— Ты черт? — еле выговорила побледневшая Лада.