Золотой век. Книга 2. Империя

Эфиальт кивнул, хотя и не слишком уверенно. Он был так же потрясен, как и Перикл, глаза его горели – сколько открывалось возможностей!

– Пошли, – сказал Эфиальт, – мы обсудим это по пути к причалам. Работы тут минимум на неделю, господа. Чем раньше мы начнем, тем скорее отправимся домой.

11

Наступили холода, но стены все равно росли, становились выше день ото дня. Строительство велось в большой спешке, доставалось и людям, и инструментам. Ранения были ужасные: раздавленные каменными блоками руки, вонзившиеся под кожу осколки камней. Редкий день выдавался, чтобы кого-нибудь не убило или не ранило так тяжело, что человек больше не мог работать. Совет выплачивал семьям погибших компенсации, но этого не хватало, и люди впадали в нищету.

Хотя Перикл знал, какой кровью дается строительство, сколько оно стоит, у него всякий раз перехватывало дыхание, когда он с изумлением видел, что работа двигается успешно. Каждый день он шел на Агору через кладбище, находившееся сразу за стенами города, мимо могил отца и брата, останавливался и почтительно склонял голову у обеих. Поднявшись на вершину Акрополя, он смотрел на юг и видел, как копают фундамент и собирают для укладки блоки вдоль всего пути от города к морю. Работа началась всерьез, и новый день приносил новые проблемы.

Десятки тысяч работников вставали на заре и принимались копать и таскать камни до полного изнеможения, прерываясь только для того, чтобы поесть, и так до темноты, а она с каждым днем наступала раньше и раньше, зима приближалась. Все понимали, что к тому времени в Спарте обо всем узнают. Единственный выход – закончить стены, пока не явились воины в красных плащах. Но у строителей то и дело заканчивались песок, раствор, дерево или камень, иногда грузы доставляли не туда, так что где-то материалов имелось с избытком, тогда как в других местах работы приходилось останавливать. Все это сводило с ума. Перикл привлек к делу Зенона с Анаксагором, они трудились день и ночь, чтобы обеспечить бесперебойный подвоз необходимого для строительства. Он платил им, и они ценили это. Тем не менее мрачная тень висела над каждым днем и каждым уложенным камнем.

Получив в распоряжение огромные суммы из сокровищницы Делоса, Перикл решил расширить портовую часть великой стройки, там возвели новые здания складов и доков. Они окажутся под защитой западной стены, когда ее завершат. Вторая огромная стена поднималась к востоку от порта и шла от моря под углом к городской стене. Периклу не очень нравилось ее расположение, но менять планы в тот момент возможности не было.

Дождь превращал твердую почву в жижу, портил известковый раствор, но они работали под кое-как устроенными навесами и считали каждый день победой над невидимым врагом. Ни разу с момента эвакуации города на Саламин Афины не объединялись так ради общей цели. Матери каждый вечер устремляли взоры на север. Детей заставляли ложиться в постели угрозой появления красных плащей, мужчины вглядывались в даль, размышляя, увидят ли новую весну. На Агоре в те месяцы не собирались веселые толпы. Совет занимался организацией работ, не оставляя решения судебных дел и издания законов по воле народа. Весь город ждал и строил так быстро и хорошо, как только мог.

Перикл чувствовал себя немного виноватым, потому что был счастлив. В городе царило настроение мрачного ожидания, страха, что случится худшее, а он ходил легким шагом, по крайней мере, когда ему удавалось встретиться с Аспазией в доме гетер. Он еще не встречал такой женщины, как она, и пока не мог разобраться, сколько в ней настоящего, а сколько напускного.

Перикл стоял перед открытой дверью, и одна из так называемых матушек смотрела на него прищуренными глазами. Аспазия согласилась пойти с ним в город, где они поедят в каком-нибудь приятном месте. Он виделся с ней всего раз пять или шесть после того первого, катастрофического вечера. Казалось, Аспазия обрела некую уверенность, будто связь с ним повышала ее статус в этом доме. Испытывая немалое самодовольство, Перикл предположил, что так и есть. Все-таки в том году его сделали стратегом.

Когда Аспазия вышла, у Перикла остановилось дыхание. На ней был простой хитон, перехваченный поясом на талии, но, так как погода в том месяце стояла холодная, Аспазия набросила на плечи плащ – темно-красный, и ей это шло, подумал Перикл. Он сам не замечал, как расплылся в улыбке, хотя стоявшая в дверях матушка выкатила глаза, прежде чем отвернулась.

Перикл протянул Аспазии руку, а потом смешался, увидев фигуру здоровенного охранника, выходившего из дома вслед за девушкой.

– Даме не нужен сопровождающий, – сказал Перикл. – Иди назад.

Мужчина посмотрел ему в глаза.

– Оркас глухой, Перикл, – объяснила Аспазия. – Иметь в доме гетер глухого раба считается важным. Он не выдаст секреты.