Золотой век. Книга 2. Империя

Плистоанакс стоял на коленях, а Никомед раздумывал: стоит ли положить руку ему на плечо, взъерошить волосы? Регент не был человеком, склонным открыто выражать свои чувства, но видел, что племяннику тяжело. Он уже почти потянулся к нему, но потом остановил сам себя. Нет. Через несколько лет Плистоанакс станет военным царем Спарты. Если позволить себе проявления доброты или мягкости, можно вырастить человека, который сломается. Истинная доброта заключена в ковке – в создании железа.

– Зачем я здесь? – вдруг спросил Плистоанакс; к удивлению Никомеда, он как будто рассердился. – Остальные собираются. Они решат, что со мной обращаются как-то по-особенному.

– Сегодня ты заканчиваешь агогэ для мальчиков, Плистоанакс. Ты переходишь в подразделение для юношей и останешься в нем, пока тебе не исполнится восемнадцать. Вероятно, я не увижу тебя много месяцев, и я… обещал твоей матери поговорить с тобой.

– Что ж, ты сделал это, – взглянув на него, сказал Плистоанакс.

Ему явно хотелось вернуться к группе мальчиков из агогэ, которые толкались у западного входа на площадь. Но он не решался. Ему было пятнадцать. Он не мог просто показать спину своему дяде, встать и уйти.

– Моя мать здорова?

Никомед кивнул:

– Она гордится тобой. Как и я.

– Ты? – удивился Плистоанакс. – Я совсем не знаю тебя. Ты всего лишь регент, пока я не войду в возраст.

– Для меня это честь, – сказал Никомед, уязвленный словами и тоном племянника.

Будет ли это слишком ужасно, если он надерет уши будущему военному царю?

– Да, так и должно быть. Я прослежу, дядя. Ты мой регент. Я хочу, чтобы мне докладывали о каждом решении.

– Но это не… не… – смешавшись, пробормотал Никомед.

Разговор складывался совсем не так, как он рассчитывал.

Плистоанакс пожал плечами:

– Выбор за тобой, дядя. Но если ты будешь держать меня в неведении, то лучше убей. Или же, когда стану царем, я приду к тебе и заставлю пожалеть об этом. Ты понимаешь? Кто ты?

– Я… я регент.

– А я кто?

Никомед подумал и отверг несколько сердитых ответов. Правда состояла в том, что Плистоанакс станет царем, вероятно, на долгие годы. Не имело смысла настраивать племянника против себя. Единственное, что имело значение, – подходит ли этот мальчик для Спарты, хорош ли он для нее? Похоже, боги и эфоры сделали мудрый выбор. Плистоанакс обладал силой воли, под воздействием которой его дядя терял твердость, как воск на солнце.

– Ты будущий царь, Плистоанакс.

Мальчик задержал на нем взгляд еще ненадолго, проверяя, правильно ли понят.

– Хорошо. А теперь скажи, что ты делаешь с афинянами?

Никомед моргнул, но решение уже было принято.

– Мы приказали им разобрать стены. Они этого не сделали.

– А дальше, дядя? – спросил Плистоанакс.

Опять в его тоне, в изгибе губ сквозило презрение. Никомед подавил вздох:

– У нас не хватает людей, чтобы сразиться с афинянами, Плистоанакс. Ни в этом году, ни в следующем! Старший класс агогэ – это даже не десятая часть необходимого для того, чтобы наша армия вновь обрела силу! Поэтому я послал людей – отрядами по десять, тридцать и по шестьдесят человек – уничтожать, жечь и крушить все подряд. Афиняне больше всего пекутся о своем благополучии. Я нанес удар по их доходам, напал на их союзников и поддержал врагов. Я заставил наших союзников подтвердить свою верность и послал корабли куда только можно. Хотя сейчас многочисленные афинские патрули ищут наши паруса. Они по-прежнему контролируют моря. Тем не менее, где бы ни появлялись люди, которые говорят, что хотят противиться тирании афинян, спартанцы дают им советы и тренируют их. Это грязная война, Плистоанакс, но не думай, что я сидел сложа руки. Я бы отдал правую руку за армию, какая была у твоего отца при Платеях. Будь у меня столько людей, я бы уже сегодня стоял на Агоре в Афинах.

Никомед сам сильно удивился, но ему вдруг стало легче. Он ни с кем не мог говорить так. Его племянник, может, и мальчик, но он станет царем. Он как будто снял с плеч ношу, о существовании которой почти не догадывался.

– Другие города должны опасаться того, что мы сделаем, – пробормотал Плистоанакс. – В этом средоточие уважения и силы.

– Они будут бояться! Но они видят и стены, которые растут от Афин к морю. Мы помешали вести работы, где смогли. Верные нам люди поднимают бунты на улицах, убивают мастеров-каменщиков, делают что могут. Но работы продолжаются. На каждом рынке люди судачат про эти стены, отсюда до Фракии. И на севере вспыхнули новые восстания против наших дорийцев. Они просят нас о помощи, но нам нужны все люди здесь. Если я отправлю три или четыре тысячи человек за пределы Пелопоннеса, Спарта останется беззащитной, нам будет не до нападения на Афины.

Удивительно, но Плистоанакс вдруг протянул руку и положил ее на плечо дяди. Это было настолько нелепо, что испуганный Никомед замер.