Золотой век. Книга 2. Империя

Ответ был: Кимона. И Перикл от досады едва не выпалил его имя. Однако нужно было убедить в этом Эфиальта, не задев его гордость. Он улыбнулся:

– Стратег Эфиальт, ты первый среди нас, особенно когда нужно решать вопросы в собрании и с афинским народом. Они полагаются на тебя. Я доверю тебе поддерживать спокойствие и наводить порядок на улицах. Поверь мне, когда армия отправится на поле битвы, это будет самое опасное время в городе. Люди, которых ты упоминал, не преминут использовать эту прекрасную возможность. У тебя есть в городе уши, тебе известны все слухи и тайны, ты сможешь пресечь любые козни лучше, чем кто бы то ни было другой. Я не хочу снова возвращаться в город, охваченный огнем, только не это. Прошу тебя, стратег, охраняй город, пока достраиваются стены.

Эфиальту польстили слова Перикла. Тем не менее он был не дурак, и от него не укрылись таящиеся в его словах намеки.

– Перикл, ты ведь не думаешь повести их в бой сам? Это должен быть кто-нибудь постарше.

По крайней мере, он больше не выставляет в этом качестве себя, подумал Перикл. Но его охватило разочарование. Он так надеялся возглавить афинян в битве со спартанцами. Его отец, кончено, сделал бы это. Однако Ксантипп был частью поколения словно рожденного для того, чтобы властвовать. Тем, кто пришел за ними, это давалось не так легко.

Перикл обвел глазами всех. Его взгляд остановился на самом старшем стратеге Мирониде. За последние десять или двадцать лет этот человек возглавлял дюжину небольших военных операций. Он также был стратегом в битве при Платеях под началом у Аристида, что пошло ему на пользу. Миронид слыл опытным воином, хотя во всех других отношениях был человеком совершенно неприметным. Перикл никак не мог заставить себя произнести его имя и уничтожить свой шанс повести войско в бой.

Эфиальт проследил за взглядом Перикла и сказал слова, которые не шли с языка у Перикла:

– А как насчет Миронида? Ты не хотел бы?

Пожилой стратег задумчиво кивнул:

– Это было бы честью для меня.

Миронид проявил себя образцом скромного человека. Честь выпала ему сама, он не боролся за нее. Перикл готов был задушить его.

Снаружи становилось шумно – члены совета занимали скамьи. Нужные слова никак не приходили, поэтому Перикл склонил голову перед Миронидом и вышел в главный зал.

* * *

Тисамен не был блестящим наездником, хотя умел достаточно хорошо держаться в седле, на самом деле лучше большинства спартанцев. Однако он ехал медленно, не рискуя сломать шею или слишком сильно пораниться. Никомед оставил Тисамена позади по его просьбе. Странно, но регенту стало легче, когда Тисамен напомнил ему о пророчестве. Он просто не хотел тратить эту последнюю победу на какую-нибудь незначительную стычку.

Слова оракула придавали Тисамену веса в Спарте, по крайней мере в регентство Павсания. Благодаря пророчеству Тисамен получил гражданство, что было редкостью в тех краях. Он считал, что его ценность очевидна всякому. Тем не менее старший из эфоров всегда хмурился при виде Тисамена, словно тот был здесь чужаком или его считали собирателем сплетен.

Может быть, причина в том, что Павсаний попал в опалу. Когда колесо Судьбы повернулось и единственный сын Павсания стал царем, Тисамен решил, что при Плистоанаксе он снова возвысится и будет его правой рукой. Однако присутствие Тисамена, казалось, раздражало юного царя не меньше, чем эфоров. Но его не выбросят, пока не используют полностью. За одни только Платеи ему должны были дать женщин и вина! Вместо этого спартанцы не скрывали своей неприязни к нему.

Сидя в седле, Тисамен качал головой и бубнил себе под нос проклятия, которых никто не слышал. Он знал, что ему никогда не понять спартанцев, даже в самых важных ситуациях. Они уже достаточно хорошо попользовались его пророчеством, разве нет? Обещанными ему победами? Где бы они вообще были без него? Они не отвергали с презрением его помощь при Платеях и на Кипре! Разумеется, это происходило в правление Павсания. Эти негодяи-эфоры замуровали его в застенке на основании пустых обвинений.

Тисамен, прищурившись, вгляделся в даль. Земля там была очень сухая, но прошлой ночью шел дождь. Он заново наполнил свой мех водой из ручейка, чистого и холодного, каплями стекавшего по зеленому мху. Выехал из ущелья, и перед ним открылась равнина – широкая, просторная, воздух был такой прозрачный, что, казалось, стоит только протянуть руку – и дотронешься до гор вдалеке.

Он увидел пятно красных плащей – колонну во главе с Никомедом. Даже она выглядит крошечной на фоне этой шири, подумал Тисамен. Эфоры считали, что посылать его с отчетом о событиях – глупая затея. Он в этом не сомневался. Тем не менее ему было радостно ехать верхом много дней в одиночестве. Хмурые лица и нападки эфоров ему надоели, вдали от них он как будто посвежел и обрел новые силы. Они на это не рассчитывали, Тисамен был уверен!