Золотой век. Книга 2. Империя

К моменту, когда Эфиальт ступил на Агору, наступила ночь. Он немного постоял на ступенях здания совета, просто любуясь видом и слушая звуки огромной торговой площади. Длинные стены были достроены, и казалось, под их защитой торговля стала процветать еще больше и работы в городе прибавилось. Все отложенные дела нужно было срочно завершать, плотника не наймешь ни за какие деньги. Однако серебро текло в город со всех сторон. Каменщики с Акрополя тратили свои заработки так, будто завтра для них не существовало, каждый вечер в город прибывали команды с торговых судов, чтобы обменять свои деньги на сувениры и разбитые головы. Эфиальт заметил одну такую компанию, проходившую мимо: десяток молодых людей, шагавших вразвалочку. Как же они уверены в своей силе! Ему подумалось: будут ли эти юнцы так же шумливы и радостны утром? Афины умеют наказывать беззаботных. Скифские стражники, нанятые за счет города, редко отваживались выходить на улицу после захода солнца. На темных улицах не лишне было держать руку на рукояти меча или быть готовым к бегству. При этой мысли Эфиальт улыбнулся, вспоминая несколько приключений своей юности. Тот мальчишка не мог и мечтать о том, что будет стоять на этом месте как афинский стратег. Пару месяцев он втайне считал себя первым человеком в городе, но не свихнулся от этого. В молодости он сам восхищался людьми вроде Аристида. До сих пор Эфиальт помнил старый, поношенный хитон Аристида и то, как он презирал богатство. Стратег скорбно похлопал себя по животу, ощутив на нем избыток плоти. Ему никогда не стать таким худым и жилистым, как Аристид, но можно попытаться не уступать ему в скромности.

На другой стороне Агоры шла какая-то потеха, возгласы людей заглушали громкое кудахтанье и крики бойцовых петухов. Эфиальт двинулся в том направлении, решив взглянуть, что творится на арене. К лапам петухов прикрепили маленькие бронзовые шпоры, чтобы каждый мог сильнее ранить противника. Редко какая птица выдерживала больше нескольких схваток, но развлечение было славное. Смотрели его бесплатно, правда, хозяева птиц собирали со всех ставки. Эфиальт держал свои деньги во рту, как обычно.

Он прошел мимо жонглеров и акробатов, один просто стоял на голове неподвижно, как статуя, держа на ступне амфору. Эфиальт кивнул ему, и мужчина, стоя вверх ногами, улыбнулся. Неподалеку от него какой-то человек продавал хорьков, у него была целая коллекция переносных клеток, и он уверял, что этот зверек избавит дом от мышей за одну ночь. Торговец говорил, что может сдать хорька в аренду, мол, он никому не нужен на более долгий срок. Эфиальт усмехнулся и пошел дальше.

Рядом с Агорой ему встретилось несколько разносчиков и торговцев едой. Как только содержатели лавок закрывали на ночь свои заведения, на площади появлялись те, кто не мог позволить себе постоянное место, в надежде выручить монету или урвать какую-нибудь подачку. Многие только что пришли в город и пытались заработать на жизнь в том месте, где богатство текло рекой. Эфиальт остановился рядом с одним стариком, который изготавливал для детей маленькие круглые игрушки, ходившие вверх-вниз на веревочке. Этот человек предлагал пару своих изделий за два обола, но стратег отмахнулся и вернул продавцу игрушку, которую тот сунул ему в руку.

Его толкали и пихали какие-то незнакомые люди, толпа сгущалась. Агора по-настоящему затихала только под утро или когда самые пьяные наконец переставали горланить песни. Добраться до края петушиной арены – какое облегчение! Тут нет давки, потока движущихся людей.

Эфиальт вытянул шею, глядя, как птицы наскакивают друг на друга, махая крыльями, чтобы удержать равновесие. Экие маленькие храбрецы, подумал он, или, может быть, глупцы. Один петух схватил другого за шею, бронзовая игла шпоры вонзилась в бородку, так что второй петух был вынужден пригнуть голову. Нападающий придавил противника к земле и стал драть когтями его голову, раскинув крылья, которые закрыли их обоих, только кровь брызгами летела по сторонам.

Половина зрителей громко застонала, победители возликовали. Мертвую птицу, обмякшую, почерневшую от крови, подняли, чтобы показать всем. Хозяин бросил ее в корзину, предварительно сняв с лап бронзовые шпоры. Птица украсит чей-нибудь стол за ужином, полезная даже после смерти. Эфиальт невольно заулыбался, когда один из владельцев птиц пообещал зрителям еще более яркое зрелище – петуха по кличке Ахиллес. Стратег решил задержаться и посмотреть, как птицам привязывают шпоры, готовя к бою, дуют им в клювы и ерошат перья, хотя присутствия рядом другого петуха хватало, чтобы разъярились оба. Эфиальт знал. В этом петухи, как псы. Или люди.

Справа от него темная улочка вела прочь от сердца города. Толпа там звучала иначе, и Эфиальт, прислушиваясь, повернулся в ту сторону. Он сам не мог понять, что привлекло его внимание, но среди общего шума толпы слышались… крики гнева или ярости. Стратег знал, что такое битва, именно это воспоминание вспыхнуло в нем и одним дыханием унесло его беспечное настроение.