Золотой век. Книга 2. Империя

Разумеется, его окружала почетная стража, состоявшая из тридцати человек, и это выделяло Кимона из рядов гоплитов. Кроме того, двенадцать гонцов были готовы в любой момент нестись, куда им скажут, с новыми распоряжениями, каковы бы они ни были. Все это необходимо командующему. Персидский царь находился над схваткой в прямом смысле слова – далеко от грязи, крови и вони. Кимон испытал легкое чувство превосходства. Он был в центре битвы, со стратегами и лохагами, со всеми воинами, которые с надеждой смотрели на него. А может ли похвастать новый персидский царь какими-нибудь доблестными победами? Скорее всего, нет. Такие истории люди несут с собой в бой как заклинания. Им придает стойкости в… Кимон сморщился от резкого щелчка в колене, задержал дыхание. Наконец боль утихла. Кимону показалось, что такое с ним уже случалось: боль от старой раны просто пропадала за несколько мгновений до начала битвы. Это подарок Ареса, так говорили люди. Бог войны любил своих слуг. Разумеется, вечером все старые немочи возвращались с троекратной силой, и тогда человек едва мог согнуть распухший сустав или шевельнуть рукой, в которой держал меч. Каждая битва имела свою цену, даже для тех, кто выжил. Кимон еще раз взглянул на своего коня.

Передние ряды противников столкнулись, замелькал металл. Войска Персии и Союза начали проливать кровь друг друга. Кимон мог бы даже похвалить Артаксеркса за удачный выбор места для сражения. Под ногами у воинов – ровная и твердая земля, день ясный, над головой – просторное синее небо. Что-то упало ему на кожу, он вытер это большим пальцем. Красная капля жизни прилетела откуда-то спереди. Он видел всех воинов – напирающих, диких, неистовых. Это было хорошее время, лучшее время, пока они не ощутили проникающей во все члены тела усталости, которая приводила за собой страх.

Кимон выставил вперед шесть рядов воинов, а тысячу человек оставил позади в качестве перемещающейся поддержки, готовой заполнить любую брешь в строю. Под рев рогов отдельные фаланги двинулись в бой, каждая со своим стратегом. Кимон был доволен их действиями, но противостояли им не фальшивые воины. Это были воистину «бессмертные» Артаксеркса. Они не побегут. Нет, ряды столкнулись, как нож и камень, скользкие от крови, и изматывали друг друга.

Наверху ни малейшего движения. Солнце иссушало силы, пока воины кололи, рубили и умирали бок о бок со своими товарищами. Кимон столько лет бился с персами, что даже не утруждал себя попытками сосчитать эти схватки. Он не забыл морское сражение при Саламине, когда люди вроде отца Перикла поверили ему больше от отчаяния, чем от чего бы то ни было другого. Однако в тот день они открыли способ, как сражаться на море. Его люди уважали разум, а потому вовсе не было странным, что такие мужи, как Кимон, желали узнать все, что можно, о врагах и их тактике. Ему было известно, что «бессмертные» – это десять тысяч воинов, которых называли так, потому что, если они гибли, их всегда сменяли другие. Численность их никогда не опускалась ниже этого количества.

В тот день вместе с теми, кто находился рядом со своим царем и не участвовал в битве, на поле вышло девять тысяч персов. Кимон напомнил себе, что Леонид разбил лучших «бессмертных» при Фермопилах. Эти были всего лишь сыновьями лучших персидских воинов, и они не устоят перед его гоплитами. Кимон ощущал, что уверенность нарастает в нем, как лед. Вдруг он подумал: «Вот она, последняя часть отборного войска», – и это дало ему абсолютную убежденность в том, что сегодня они выстоят. Не важно, какой им дадут отпор и какие несчастья выпадут на их долю, они справятся. Он сглотнул, стараясь удержать в себе это ощущение. Ускользающее, верткое.

– Берегись лучников! – предупредил один из лохагов, давая знак рукой.

Кимон поморщился, увидев несколько сотен солдат, которые на ходу сгибали луки. Через мгновение после того, как он заметил это движение, до него донесся звук, похожий на хлопанье вороньих крыльев. Клочок неба впереди потемнел, и Кимон с ненавистью глянул вверх.

Персы ценили своих лучников. Клянусь богами, страшно сталкиваться с этой свистящей смертью, летящей издалека и сверху! Гоплиты были вынуждены поднять щиты, и, разумеется, это сделало их уязвимыми для клинков. Ответ заключался в безупречной дисциплине. Кимон смотрел сквозь просветы между щитами, поднятыми над головами воинов, и видел, что происходит.

Персидские лучники быстро выпустили по шесть стрел, они летели, как набегающие на берег волны. Это было исполнено здорово, недовольно признал Кимон. Стрелы наверняка зацепят кого-нибудь из его людей, кто не успеет в очередной раз поднять щит. Остальных это отвлекало, нервировало, мешало сконцентрироваться. Передние ряды сражались, сомкнув щиты, полагая, что персы не рискнут попасть стрелами в своих. Следующие за ними ряд или два видели эти налетающие валы и в ответ поднимали вверх круги из бронзы и дерева. Солнце отражалось от металла мерцающими, как крылья жуков, вспышками.