Золотой век. Книга 2. Империя

Плотного ряда щитов не было, в первые мгновения хаоса строй смешался. Ксантипп отдавал команды одну за другой, орал во весь голос, чтобы его услышали. Добровольцы откликнулись и собрались вокруг этого голоса – комок копошащихся, борющихся за жизнь людей с выставленными вперед щитами. Всадникам мешал лишь недостаток света – они скакали вокруг сбившихся в кучу афинян, пускали в них стрелы, метали копья. При этом они не молчали, а ревели и визжали громче, чем стучали копыта их коней, как настоящая буря.

Афинские добровольцы пришли в отчаяние и жались друг к другу. Они были неопытны и объяты страхом, враг обступил их со всех сторон. Каждый миг уносил несколько человек. Ночь наполнилась ужасом.

Ксантипп прикрывал брата щитом. Они с Паралом были в центре движущегося отряда. То есть Паралу приходилось держать копье поднятым вверх, пока их обоих толкали и пинали во мраке. Ксантипп набрал в грудь воздуха, чтобы крикнуть голосом отца, когда тот бывал в гневе.

– Фаланга! – проревел он поверх голов; едва ли так можно было назвать эту толпу перепуганных афинян, но другого слова он не знал. – Фаланга! Напра… во! Сорок шагов к скале. Вправо, я сказал! Хватит паниковать, откройте уши! Шагайте вправо, пока не упретесь плечами в скалу. Тогда пойте, это будет знак остальным.

Ксантипп едва не всхлипнул, когда весь отряд шагнул в одну сторону. Ночная темнота накрыла их, он чувствовал себя слепым и испуганным, пока глаза не начали привыкать. Ксантипп скорее ощутил, чем увидел, что фаланга добровольцев достигла скалы. Они его услышали, и в результате вражеские всадники больше не могли кружить вокруг них и держать пригвожденными к месту.

Со всех сторон Ксантипп слышал крики боли и ужаса. Некоторых раненых фаланга тащила с собой, хотя они истекали кровью и умирали, стоя в рядах. Вдруг Ксантипп подумал, что им отсюда не выбраться, нет для них безопасной гавани. Всех перебьют, и они даже не узнают, кто на них напал. Просто еще одна небольшая, всеми забытая колонна разбита в приграничной войне.

– Что теперь?! – крикнул Парал.

Бледные лица обратились к Ксантиппу в ожидании ответа. Он сглотнул:

– Сомкните щиты и присядьте, как гоплиты, низко-низко. С трех сторон мы защитим себя и продержимся до утра. Готовьте копья. Если кто приблизится, проткнем ему кишки.

Он увидел высунувшиеся между щитами копья. Паника отступала. Добровольцы кое-как восстановили строй, сомкнули щиты в полукольцо, а скала защищала их сзади. Но их стало значительно меньше. Дорожка из тел отмечала проделанный ими путь, сотни мертвецов. До этого момента относительного спокойствия и тишины Ксантипп не понимал, сколько людей полегло. Больше половины отряда перебили.

До всадников дошло, какая произошла перемена. На глазах у афинян они спешились и сформировали строй. Их было значительно больше, чем добровольцев, и Ксантипп мог только наблюдать в тошнотворном смятении, как опытные гоплиты надевают шлемы, обнажают мечи и стучат ими по щитам, чтобы запугать противника.

– Копья к бою! – проревел Ксантипп, обращаясь к своим.

Врагов было так много! Он погибнет здесь, но больше его тревожило, что та же участь ждет и Парала. Он потащил с собой младшего брата, и его здесь убьют. Отец придет в ярость! – подумал Ксантипп.

– Прости меня, – сказал он Паралу.

Брат не ответил. Он, по крайней мере, выглядел как гоплит, разве что был немного мельче остальных. Опустил голову, так что край щита прикрыл его рот и подбородок. Ксантипп хлопнул его по плечу.

Беотийцы были опытные воины. Они не собирались разбрасываться жизнями, но шли размеренным шагом, высоко подняв щиты. Разница в опыте сказалась в первые же секунды. Они врезались в строй добровольцев, отбивая в стороны их копья. Кто-то в дальней части строя совершил внезапный бросок, как будто отчаянная храбрость могла тут чем-то помочь. Человек сто отошли от служившей прикрытием скалы. Их окружили и изрубили в куски.

Ксантиппа тренировал отец, и все же темнота сильно мешала ему. Он едва различал обступавших его со всех сторон врагов, чуть не лишился руки. Нанесенный им ответный удар застал беотийца врасплох – зацепил горло и вырвал из него жизнь. Ксантипп прищурился, противно было умирать в темноте, хотелось, чтобы Толмид протянул немного дольше и увидел, во что он их вовлек.

Перед ним выросла темная громада и, фыркая, толкнула его назад: один из коней потерял седока и метался среди людской давки. Ксантипп резко вдохнул. С малых лет он учился скакать верхом и в темноте легко нашел поводья, его прикосновение успокоило животное. Ксантипп хорошо знал лошадей. Ощутив присутствие рядом этого могучего зверя, он тут же вспомнил известные ему с детства слова, которые сняли страх коня. В темноте кто-то набросился на Ксантиппа, он пнул нападавшего ногой и услышал сдавленный крик боли. Бронзовые поножи могут служить оружием для тех, кто не боится погнуть их.