Золотой воскресник

В 90-х годах мы как-то особенно сблизились и подружились с Юрием Вячеславовичем Сотником. Я сделала о нем радиопередачу, в которой он поведал мне о своей судьбе, как работал фотографом и журналистом, сплавлялся по северным рекам, служил кочегаром в бане и даже был золотоискателем…

В то время он был уже стар, почти не выходил из дому, жаловался на плохое самочувствие, но все-таки потихоньку выпивал. Вот я ему рассказала, что познакомилась с армянской ясновидящей и целительницей Алмаст, он заинтересовался, и я привела ее к Сотникам.

Мы устроились на кухне. Алмаст в полной тишине пронизывает Юрия Вячеславовича гипнотическим взглядом. И через некоторое, довольно долгое, время произносит одну-единственную фразу, ужасно насмешившую Сотника.

Она сказала нараспев, войдя в глубочайший контакт с высшими силами:

– Дедушка, не пей!

* * *

Радиопередачу о Юрии Сотнике я записала на кассету и собиралась отвезти ее, подарить Юрию Вячеславовичу.

– Да зачем ему это нужно? – недоумевал Седов. – Восемьдесят три года – не надо ему!

– Посмотрим, – говорю, – когда тебе будет восемьдесят три года…

– Я тебе так скажу, Марина, – серьезно произносит Седов, – может, тебе это не понравится, но если я в свои восемьдесят три года попрошу послушать передачу о самом себе – значит, я зря прожил свою жизнь.

* * *

8 декабря 1997 года в Доме детской книги на Тверской мы прощались с Юрием Вячеславовичем Сотником.

– Юра мне рассказывал, – говорил поэт Роман Сеф, – как в тридцатые годы выселяли с обжитых земель адыгейцев. А те по профессии были канатоходцы. Тогда они протянули через ущелье канат и говорят: “Вот пройдите – и мы уйдем!..” Так те и вернулись ни с чем… Юрий Вячеславович прошел по канату свою жизнь, – подвел итог Роман Сеф. – Этот путь закончен. Царствие Небесное.

– Он был аристократ, – сказал Яков Аким. – А с общественной точки зрения Юра никогда не пропускал бюро.

Тут вышел какой-то старый художник-неформал:

– Ир, – обратился он к жене Сотника, – тебе будет неприятно вспомнить, мы с Юрой погуляли и выпили немало, много было приключений, но я не могу здесь сейчас о них рассказывать…

* * *

Поэт Володя Друк:

– Я иду по Манхэттену и думаю: как хорошо, что меня уже нет.

* * *

Картина Лёни: “Пока был за границей, на моей табуретке выросли грибы”.

* * *

“Дорогая Марина Львовна!

Дорогой Леонид Александрович!

Я посылаю вам письма, и их судьба мне неизвестна. Совсем недавно была ветреная погода, я написал еще одно письмо, открыл окно и отправил с ветром. Не получили ли случайно? Почему нет ответа? Что происходит? Очень мне не хватает ваших длинных писем.

Что у вас нового, Леонид? Была у вас выставка? Что происходит в визуальном мире?

Что за дивные времена?! Все разлетелись, куда-то умчались, картина распалась, и не уследишь, кто где пьет бир, а кто ломает об колено английский язык.

Дорогой Леонид, садитесь вечером, пожалуйста, и напишите письмо.

Марина, вы все время в эфире, но все равно, если будет время и желание, напишите мне.

Письмо должно быть длинным, веселым и не дидактическим.

Мой адрес:

Rezo Gabriadze

The Atre Vidy – Lauzanne

Avenue E. Jaques-Dalcrroze

5, 1007 Lauzanne, Швейцария.

Мне как-то Лия написала по этому адресу, и письмо дошло.

А сейчас разрешите попрощаться,

пожелать вам всего наилучшего,

скучаю по вас, вспоминаю часто,

желаю мира

покоя и денег!

Ваш Р.Г.”

* * *

На приеме у австралийского посла, симпатяги Лесли Роу, мы с Лёней встретили Иртеньева и Аллу Боссарт. Игорь обратил внимание на мои ботинки на страшной толстой подошве.

– “Ботинки Ван Гога”, – говорю. – Восемь лет ношу. Как подошва сносится, куплю новые, такие же.

– Вот это принципиально неверный подход! – сказал Игорь. – Есть такие ботинки – несносимые! Они еще тебя переживут, тебя в них в гроб положат! С ботинками надо так: три года поносил – и выбросил! Кстати, мы с Алкой нашли секонд-хенд из Лос-Анджелеса на улице Правды. Тем, что в бутиках – несколько тысяч, там за двести рублей можно отовариться. Видите на Алке золотой пиджак? Триста рублей! Туфли все в бриллиантах – за четыреста… Мы вам с Лёнькой скажем, как туда доехать, вы хоть приоденетесь…

* * *

Дина Рубина с Иртеньевым зашли пообедать в ресторан “Петрович”. Они подозвали официанта и попросили им принести что-нибудь в пределах шестисот рублей…

– А мы один раз с Лёней, – говорю, – обедали в “Петровиче”, у нас было сто пятьдесят рублей…

– Я не понимаю, – сказала Дина, – зачем вы тогда туда пошли?

– Душой отдохнуть!

– С такой суммой, – царственно сказала Дина, – надо не душой отдыхать, а работать в поте лица!

* * *

Седов подарил Володе Друку мою книгу “Изголовье из травы” и сделал такую надпись: “Дорогой Володя! Это книга Маринки с прекрасными рисунками Лёни. Единственного, кого здесь нет, это меня. Вот это «нет» я тебе и дарю”.

* * *

Дина Рубина показала мне писателя, эмигранта, довольно пожилого человека, сказала, что он с ней был в переписке и вдруг заявил: “Я нашу переписку когда-нибудь опубликую”.