Золотые миражи

Корсиканец и его спутница сами отнесли свои вещи на «Карибскую принцессу». После скромного ужина Джакопо задержался на палубе, дав возможность своей спутнице переодеться, чем вызвал ее недоуменный взгляд.

Все последующие дни оказались на удивление приятными – Диана была милой и чуткой компаньонкой. Когда Джакопо было не до нее, она – о чудо – молчала! Когда же ему хотелось выговориться, то Диана становилась интересной и остроумной собеседницей. Интимной близости, как ни странно, между ними не было. Но Джакопо показалось, что если бы он оказался чуть понастойчивее, то Диана не стала бы сопротивляться. Корсиканец неожиданно подумал, что если бы он когда-нибудь и решил жениться, то будущая его супруга должна быть похожей на Диану.

Она призналась Джакопо, что плохо переносит качку и страдает от морской болезни. Но поначалу их путешествие проходило спокойно. Дул ровный попутный ветер, и бриг, слегка покачиваясь на волнах, шустро бежал по глади океана.

Но через две недели, когда корабль был уже на широте виргинского Норфолка, попутный юго-западный ветер в одночасье превратился в нористер – так в этих краях именуют северо-восточные шторма. И вот тогда Диане стало действительно плохо. Со страдальческим выражением бледно-зеленого лица она, тихо постанывая, лежала на койке. Диана больше не могла сама встать с кровати, и Джакопо вынужден был превратиться в ее сиделку – носил несчастной бульон с камбуза, подставлял ей ночную вазу, когда ее тошнило, и – что делать? – помогать ей справлять естественные надобности, после чего тряпкой обтирал ее тело.

После двух дней дикой болтанки шторм лишь усилился, и капитан брига решил, что «Карибская принцесса» пойдет в Балтимор, чтобы переждать непогоду в Чесапикском заливе. А пассажиры, направлявшиеся в Филадельфию, Вашингтон и места, расположенные южнее, смогут сойти с брига в этом порту, чтобы продолжить свое путешествие по твердой земле.

Когда же «Карибская принцесса» обогнула Фишерманс-Айленд и вошла в залив, море неожиданно успокоилось, и Диана наконец-то смогла встать с кровати. Немного придя в себя, она привела себя в порядок, а потом тихо спросила у корсиканца:

– Жак… Я хочу поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Скажите, вам теперь со мной, наверное, противно находиться?

Джакопо ласково погладил ее по голове:

– Диана, как вы могли такое подумать? Для меня это было само собой разумеющимся.

– Жак… – Диана всхлипнула и неожиданно для корсиканца бросилась ему на шею, крепко обняла, а потом поцеловала. Джакопо, который за свою жизнь покорил немало женских сердец и считал себя циником и застарелым холостяком, неожиданно почувствовал, что его сердце сжалось от жалости и нежности. Он растворился в ее поцелуе, после чего, к своему же собственному удивлению, стал на одно колено и сказал:

– Диана, милая… Когда все это кончится, вы не окажете мне честь и не станете моей женой?

– Конечно, милый! – Диана улыбнулась, но по ее щекам опять потекли слезы…

Так что в Балтиморе они сошли на берег уже не играя в мужа и жену, а фактически являясь ими.

* * *

Согласно инструкциям, полученным Дианой от куратора, после прибытия в САСШ ей следовало отправиться именно в Балтимор и остановиться там в отеле «Кэрролтон Инн». Кроме того, ей нужно было написать письмо на определенный адрес в Нью-Йорке. Сам текст письма был маловажен, но подпись должна была – «Лиана О’Брайан», а дата в тексте соответствовать номеру ее комнаты.

Джакопо и Диана договорились, что ровно через три дня она оставит записку у портье гостиницы для мистера Уайта, где будет указано место и время встречи. Если записки не будет, то это будет означать, что произошло что-то нехорошее. Но даже в таком случае Диана попробует передать хоть какую-нибудь весточку.

Джакопо мысленно взмолился Деве Марии, чтобы Она хранила его любимую, а сам отправился в отель «Лорд Балтимор Инн», находившийся в самом фешенебельном районе города – на Норт Чарльз Стрит. Именно на этой улице находился особняк Эрве дю Вержье, дяди Дианы, через которого он надеялся выйти на Жерома Бонапарта.

Увы, дю Вержье отсутствовал – негр-привратник сказал лишь, что «масса у массы Жерома», но, к большому удивлению Джакопо, без всяких лишних вопросов дал ему адрес Жерома Бонапарта – особняк «Монтроуз» в Райстерстауне, одном из пригородов Балтимора.

Ехать туда пришлось на извозчике. Джакопо добрался до центра Райстерстауна, отпустил кэб и пошел пешком на север по Гановер-роуд, вспоминая рассказ привратника, объяснившего, как добраться до особняка «Монтроуз».

Особняк располагался в окружении высокой стены посреди полей. У высоких кованых ворот стояли четверо вооруженных людей и разговаривали между собой, не забывая, впрочем, наблюдать за дорогой. Когда Джакопо подошел поближе, они замолчали. Но он успел услышать обрывки фраз на хорошо знакомом ему диалекте корсиканского Айяччо – города, рядом с которым он родился и вырос.

– День добрый, земляки, – сказал он на том же диалекте.