Золотые миры

Ревёт вечерний океан.
Таинственная даль темнеет,
И в нарастающий туман
Вершины прячут Пиренеи.

Мигают ярко маяки

На каменных, отвесных кручах.
А небо всё в тяжелых тучах
Полно тревожной и летучей,
Нечеловеческой тоски.

Безжизненность пустынных дач,

Пустые улицы, аллеи…
И гул прибоя, будто плач,
Взывает к тёмным Пиренеям.

А в лиловеющей дали,

Над гладью сонного залива,
На узкой полосе земли,
В горах, раскинутых лениво

Смешались в прихотливом танце

Огни Испании и Франции.

15. III.36

«День догорит в неубранном саду…»

День догорит в неубранном саду.
В палате электричество потушат.
Сиделка подойдет: «Уже в бреду…»
Посмотрит пульс: всё медленней и глуше.

Сама без сна, мешая спать другим,

Не буду я ни тосковать, ни биться.
Прозрачный, синий полумрак. Шаги…
А жизни-то осталось — в белом шприце.

Ещё укол. В бреду иль наяву?

Зрачки расширятся, окостенеют.
Должно быть, никого не позову,
Должно быть, ни о ком не пожалею…

Блеснёт заря над крышами вдали.

Туман дом, а окутает, как саван.
И в это утро я уйду с земли.
Безропотно. Бестрепетно. Бесславно.

29. I.36

«Помню — поезд бесшумно рвануло…»

Ни жить, ни петь почти не стоит…

В.Ходасевич

Так жить. Почти ни во что не верить.
Почти ничего, ниоткуда не ждать.
Так жить, приближаясь к незаметной смерти.
Так жить, это значит — почти умирать.

Уйти от всех. Быть всеми забытой.

Ни о чём не жалеть. Никого не винить.
Никого не прощать. Ведь всё пережито —
И радость, и горе… И не стоит жить.

И в душный вечер, который жесток и долог,

Падением тела сломить речную сталь…
За один короткий, сухой некролог,
За равнодушно-брошенное: «Жаль!»

19. I.36

«Вот стихи о смерти, о разлуке…»

Вот стихи о смерти, о разлуке,
О тиши кладбищенской зари.
Вот — мои измученные руки,
— Посмотри…

Ничего я сделать не сумела,

Ничего достичь я не могу.
Видно, ты с твоей душою смелой,
Мне не по плечу…

Ты не можешь быть простым и грубым,

Не томись и сердца не губи.
И другим целованные губы,
Если можешь, разлюби…

И когда уйду я ночью зыбкой

В мой последний, одинокий путь,
За последней, призрачной улыбкой,
За моей последнею ошибкой —
Посмотри мне вслед — и позабудь…

20. IV.36

«Будет больно. Не страшно, а странно…»

Будет больно. Не страшно, а странно.
Слишком просто и слишком легко.
Вот расплата за годы обмана,
Вот обещанный «вечный покой».

Ни печали, ни слёз, ни тревоги.

Равнодушье во всём и везде.
Будет трудно подумать о Боге,
И неловко смотреть на людей.

А потом — (но не всё ли равно?)

Очень холодно, сыро, темно.

5. VII.36

PROVINS («Под тёмным полночным покровом…»)