Золотые миры

К чему теперь высокомерье,
Мой честный, безупречный путь?
Кого и в чем я разуверю,
Кого сумею обмануть?

И кто найдёт меня прекрасной

В недостижимости такой,
С такой непогрешимо-ясной
И слишком трезвою душой.

И для чего теперь певучий,

Мой правильный, чеканный стих,
Когда я знаю, что не лучше
Таких же тысячи других.

Когда я знаю (втайне где-то,

Наедине сама с собой),
Что жизнь моя была согрета
Одной бессмысленной мечтой.

4. VIII.37

«Живу — а чем? — сама не понимаю…»

Живу — а чем? — сама не понимаю.
Уходят в ночь ненужные года.
Ни об Испании, ни о Китае,
Ни даже о России — никогда
Не думаю. В безжизненном, покое
Лежит опустошённая душа.
Уходит жизнь.
И вся она не стоит
Поломанного жалкого гроша.

6. I.38

Мой дом («Я ненавижу мой угрюмый дом…»)

Я ненавижу мой угрюмый дом,
Ненужных дней усталое круженье,
И в зеркале своё изображенье,
И тот хаос, в котором мы живём.

Я не сумела (просто не сумела)

Создать тепло, весёлость и уют.
Как скучно всё, как всё не мило тут,
Как нестерпимо надоело.

Я часто чувствую себя чужой,

Обидно обездолённой и жалкой.
Не матерью, не другом, не женой —
Любовницей, кухаркой или нянькой.

И в этом доме жизнь моя прошла,

Здесь обносилась и душа, и тело,
Но ничего я сделать не смогла,
И ничего поправить не сумела.

(Это не совсем верно, конечно.

Я хотела кончить его словами:
«Единственная точка на земле,
Где я нужна, где, всё-таки, я — дома»,
Да не могла подобрать рифмы…)

26. I.38

«Целый день, целый вечер — тревога…»

Целый день, целый вечер — тревога.
Всё равно ничему не помочь.
Целый день я просила у Бога
Дать мне добрую, тихую ночь.

И во сне, задыхаясь, кричала.

(Не услышал расчётливый Бог!)
Я устала. Я очень устала
От безделья, от слёз, от тревог.

Я устала от медленной скуки,

От бессильной и злобной тоски.
Я до крови царапала руки
И до боли сжимала виски.

Впереди ничего не осталось.

(Беспокоить не стоит Творца!)
Только день, равнодушье, усталость
Без конца, без конца, без конца…

1. II.38

Лиле («Свой дом. Заботы. Муж. Ребёнок…»)