Золотые миры

Оказалось, что Софиев тоже поэт, и с большим смущением он просил меня прослушать его стихотворные опыты. Мне было интересно. Он начал читать свои стихи, которые произвели на меня большое впечатление своею свежестью и отсутствием шаблонности. По-видимому, мой отзыв имел для него некоторую ценность. Так мы познакомились, а через некоторое время эти мои новые знакомые перебрались в Париж и поселились в Медоне. В Париже на каком-то собрании мы встретились, и я пригласил их обоих к нам, в Севр, в гости.

Мы провели очень интересный и приятный вечер. Надо сказать правду — оба они произвели на нас весьма благоприятное впечатление, они показались вдумчивыми и интеллигентными молодыми людьми. Юрий читал свои стихи, которые понравились жене, а на Ирину они произвели столь большое впечатление, что она считала, что, как поэт, этот ее новый знакомый забьет и Ладинского, и Терапиано. Новые знакомые стали бывать у нас довольно часто, а с Ириной встречались то на лекциях в институте, то на собраниях поэтов. Юрий сумел заинтересовать Ирину своим вдумчивым отношением к поэзии и ко многим жгучим вопросам жизни вообще. И понемногу Ирина стала с ним сближаться. Все это, как на фотографической пленке, отразилось в ее стихах. По искренности, оригинальности и музыкальности эти стихи ее любовного периода являются одними из самых лучших в ее любовной лирике вообще. В них действительно горело ее сердце, и светилась любовь. Между прочим, они связаны с Версалем, который явился как бы территориальной эмблемой их любви.

Как-то, в ноябре 1926 г., исполняя какое-то поручение по работе, ей пришлось ждать в Версале поезда три с половиной часа, и она, чтобы скоротать время, с чемоданчиком, коробкой и портфелем отправилась в парк. «Там было замечательно, — пишет она в дневнике, — Почти никого. Деревья уже совсем без листьев, и туман, туман…»

Через три дня они с Юрием вдвоем были в Версале. «Сидели в пустом кафе, пили грог, потом неистово целовались»

Ты принес мне стихи о Версале,
О Версале под сеткой дождя:
Вечерели свинцовые дали,
Старый парк оголел, обнищал.

Это правда: промокли до нитки,

Все бродили под мелким дождем.
Уже заперли в парке калитки,
И пошли мы окружным путем.

Мне сутулила плечи усталость,

Все мерещился прежний, другой.
И сама я себе показалась
Нехорошей, жестокой, дурной.

Разве сердце не грызла тревога,

Разве боль не томила остро
За бокалом горячего грога
В небольшом, опустелом бистро?

Ты читал мне стихи о цыганах,

Как цыганка варила ежа…
Помню — бело и смутно, и странно,
Билось сердце и голос дрожал.

Мы друг другу так мало сказали,

Но понятен был каждый намек…
Ты принес мне стихи о Версале —
Бледно-синий, блокнотный листок.

Вот спасибо; мне долго не спится,

Что-то помнится, бьется, звенит…
Этой первой Версальской страницей
Начались мои новые дни…

19. I.1927

Через полгода, в мае 1927 г. они, уже жених и невеста, провели в том же Версале целый день. Ему посвящено стихотворение, которое Ирина очень любила.

ВЕРСАЛЬ

Мы миновали все каналы,
Большой и Малый Трианон.
Над нами солнце трепетало
И озаряло небосклон.

Мы отходили, уходили,

Под сводом сросшихся ветвей,
Не слышали автомобилей,
Не видели толпы людей.

И там, в глуши, у статуй строгих,

Под взглядом их незрячих глаз,
Мы потеряли все дороги,
Забыли год, и день, и час…

Мы заблудились в старом парке —

В тени аллей, в глуши веков.
И только счастье стало ярким,
Когда рванулось из оков.

27. V. 1927

Кажется, только в цикле стихов этого периода и встречается несколько раз слово «счастье», только теперь она испытывает не «влюбленность», а «любовь».

О любовь моя, нежная сказка,
Моя тихая сказка-быль!

Но тут же звучит грозный лейтмотив всей ее поэзии: «Я знаю, что буду несчастна…»