Золотые миры

Через несколько дней после появления этого стихотворения Юрий пришел к нам с официальным признанием. Мы тогда жили на ул. Курноль. Ирины дома не было. Как я уже говорил, мы Юрия полюбили, видели их сближение и, в сущности, давно ждали этого визита. Он очень волновался, и начал говорить несколько путано, внося кое-какие рассуждения, мало идущие к такому моменту — видимо, он готовился к этому выступлению. Но скоро эти рациональные рассуждения уступили место искреннему выражению подлинных чувств… Мы обнялись… Он скоро ушел, а когда пришла Ирина (она уже все знала!), то застала нас обоих, по ее словам, — «счастливыми и нежными. Мамочка начинает говорить о Юрии, о том, как он ей нравится, какой он славный, умный, тонкий и т. д. Папа Коля что-то шутит, но вижу, что и он очень взволнован. А сама я — даже не ждала — осталась совсем спокойной. Испытывала что-то вроде неловкости — прижалась к мамочке, и только улыбалась. А она говорила о том, что она счастлива. Должно быть, все ее страхи и сомнения относительно моей любви прошли. Господи!..»

Между прочим, можно отметить, что эти «любовные» дни Ирины проходили в атмосфере экзаменов. Институт, по ее собственному признанию, занимал в ее жизни того периода тоже не последнюю роль. Мне вообще очень хотелось, чтобы Ирина получила какое-либо высшее образование, а не ограничилась бы какими-нибудь курсами по прикладной специальности. В нас с женой еще крепко держалась эта интеллигентская тяга к высшему образованию общего характера. Я всегда вспоминал с большою признательностью свои университетские годы, а жена — время, проведенное на Высших курсах. Этих переживаний молодости мы желали и Ирине. Может быть, Франко-Русский Институт в этом отношении немного давал Ирине (в основном, это был Институт юридических и общественных наук, правда, там читалась и история), но здесь огромное значение имела наличность известных ученых. Для Ирины с ее недостаточной, по существу, подготовкой было несколько трудно слушать лекции и особенно сдавать экзамены, и я очень боялся за нее в этом отношении. Но она, по своей привязчивой натуре, скоро вошла и в институтскую студенческую жизнь и, в общем, сдавала экзамены, как средний студент. Как часто бывает, студенты во время подготовки к экзаменам глубже вникают в предмет — это случалось и с Ириной. Она готовилась добросовестно, поскольку это было в ее возможностях, обычно занимаясь с кем-нибудь. «Экзамены — редкая и большая вещь, — записывает она в дневник, — а успех, конечно, сильно поднял настроение, может быть даже вскружил голову, во всяком случае, не удивительно, что я о нем столько говорю и пишу. Но я поймала себя на другом: меня опять потянуло к Институту, и даже студенты, которые так раздражали меня в последнее время, стали опять как-то ближе. Мне даже захотелось как-нибудь на той неделе пойти на экзамен, посмотреть, как он проходит, как сдает такой-то, такая-то…» Это признание с ее стороны вызывает даже ревность по отношению к своему жениху. Во всяком случае, свою студенческую жизнь, как все в своей жизни, Ирина воспринимала не без трагических настроений, разрушительно влиявших на ее нервы…

Но самое, может быть, роковое в этом отношении — это был период ее жениховства. Моя жена всегда подчеркивала, что этот период в жизни девушки часто бывает очень далек от безоблачных переживаний и, при длительности, может привести даже к катастрофе. Ирина заневестилась в марте 1927 года, а повенчалась лишь в январе 1928 г.! При крайней впечатлительности ее натуры, склонной к мучительному самоанализу, эти месяцы были полны беспокойств, бесконечных волнений, ненужных инцидентов, семейных ссор и проч. Как-то жутко вспоминать, что свадьба откладывалась по чисто экономическим причинам — необеспеченность работой, жилищный вопрос и т. д. При слабом здоровье Ирины времяпрепровождение между домом (имея в виду работу-заработок), Институтом, Союзом поэтов, и женихом — оказалось для нее трудно переносимым: ее физические силы сдавали, нервы не выдерживали. А болезнь уже держала свою жертву в своих когтях. Ирина каждый день ходила в госпиталь делать вспрыскивание инсулина. Тогда еще нам казалось, что это лишь временное лечение и как-то не хотелось верить, что инсулин сделается необходимым атрибутом ее существования.

Наконец, наступил день свадьбы. К этому времени мы уже переехали из Севра в Париж, где на улице Мсье ле Пренс сняли в отеле довольно хороший номер, в котором свободно поместились втроем. Вскоре рядом освободилась совсем маленькая комнатка, в которую переехал Юрий.