Золотые миры

Дай мне песен родины далёкой,
Неизвестной и несчастливой,
Чтобы не было так одиноко,
Так тоскливо и сиротливо.

Знаю что-то, похожее на жалость,

На неназванное желанье…
У меня от родины осталось
Только детское воспоминанье.

Страшно мне, что порвалась навеки

То, что нас соединяло прежде,
Что душа теперь уже калека
И не верит никакой надежде.

Дай мне песен родины далёкой,

Повесть жизни странной и чудной,
Чтобы не было так одиноко,
Так тоскливо и бесприютно.

10/ IX, 1923

Дома(«На дырявом дощатом столике…»)

На дырявом дощатом столике
Тетрадь небрежно лежит
Там трапеций и треугольников
Непонятные чертежи.

Флаг цветной на окне колышется,

Свет и день за окном…
На стене, давно облупившейся,
Календарь, прибитый гвоздём.

На всём вялый след бездействия…

Полка с книгами разных сортов —
Обязательно путешествия
И маленький том стихов.

Здесь ничто не покажется новостью,

Надоело уж всё самой,
И тетрадь с неоконченной повестью,
И разбросанное письмо.

И вся эта жизнь однозвучная,

Как горький упрёк судьбе,
И сама я такая скучная,
Опостылевшая себе.

11/ IX, 1923

Смерть Гумилева(«Ужасный, страшный плен души…»)

Ужасный, страшный плен души,
Предсмертный, слабый крик…
Что в этот миг он пережил,
Что понял в этот миг?

Немой вопрос. Удар свинца.

Налитый кровью взор…
Судьбы, лукавой без конца,
Бесправный приговор.

Ему казался тесен мир,

Он сам себя не знал,
Он шёл на пир, на шумный пир,
И всё не попадал.

Полмира — песнь его стихов,

Пол жизни — ширь и даль,
Какой тоски, каких оков
Не сбросил он печаль!

Унижен, загнан и забыт,

Влача животный страх,
Среди насмешек и обид
Погиб в родных снегах…

Какой загадкой мир предстал

Пред ним в последний час?
Последний стон, ружейный залп,
И нить, что долго он вязал,
Навек перервалась…

20/ IX, 1923

«Я попала в какой-то таинственный круг…»

Я попала в какой-то таинственный круг,
Из которого выхода нет.
Всё в сознанье моём перепуталось вдруг
И смешалось в бессмысленный бред.

Всё, что было когда-то, бесследно ушло,

И одна я в зловещем кругу.
Мне осталось лишь несколько стареньких слов,
А придумать других не могу.

Об одном лишь могу говорить и мечтать,

Даже мысли за круг не идут.
И сломать не могу роковую печать,
Перейти не могу за черту.

Всё о том же, о вечном томлюсь по ночам,

Под унылую песню сверчка.
И похожие дни монотонно звучат,
И в кругу меня водит тоска.

21/ IX, 1923

«Было солнце и ласки лета…»