Золотые миры

Было солнце и ласки лета,
То смущены, а то дерзки,
Начертили на сердце приметы
Непонятные арабески.

Их поддразнивал лёгкий ветер,

Море красило в голубое,
Как лучи, они в сердце светят
Неизведанной, сладкой болью.

Всё окрасилось цветом моря,

Всё ласкал бесшумный сирокко, —
И остались знаки, как горе,
Слишком ярки, слишком глубоки.

И теперь предосенний ветер,

Монотонный, сухой и резкий,
Не сотрёт ни за что на свете
Непонятные арабески.

21/ IX, 1923

Изгнание(«Я помню — это было в год ужасный…»)