Золотые миры

23/ IX, 1923

«Подняла ленивые глаза…»

Подняла ленивые глаза,
Посмотрела пристально и вяло,
Провела рукой по волосам
И в ответ ни слова не сказала.

И молчанье было без конца,

Хоть в душе давно слова звучали,
И улыбка бледного лица
Не сказала о моей печали.

Это было в тот последний час,

О котором долго буду помнить,
И возникнет в памяти не раз
Тёмный силуэт каменоломни.

Мир казался грозен и жесток

От бесславной и бескрылой муки.
Я старалась спрятать под платок
Странно-холодеющие руки.

28/ IX, 1923

«В ночь, когда кишат дороги жабами…»

В ночь, когда кишат дороги жабами
И на камни выползают гады, —
В эти ночи раздавались жалобы,
Слышалось бессильное: «Не надо!»

И пока в дупле хохочут филины

И смеются робкие шакалы, —
Жизни медленной и обессиленной
Песня недопетая звучала.

И когда поля трещат цикадами

И бесшумен взлёт летучей мыши, —
Я опять промолвила: «Не надо мне,
Всё равно не вижу и не слышу».

28/ IX, 1923

«Мне третью ночь одно и то же снится…»

Мне третью ночь одно и то же снится:
Какой-то сад в безлюдной тишине,
Где два крыла огромной чёрной птицы
Сметают пыль с безжизненных камней.
И что-то страшное, гнетущее, больное,
Как смутный бред измученной души,
И чьё-то имя, холодно-чужое,
И странно-близкое во всём звучит
И первой муки медленная сила,
И радостная боль немой тоски,
Как будто смерти нежной и красивой
Прикосновенье женственной руки.

30/ IX, 1923

«Я скажу тебе совсем немного…»

Я скажу тебе совсем немного
Запылённых и обычных фраз…
От туманной, вьющейся дороги
Не могу поднять усталых: глаз.

А вокруг — неясная тревога,

Будто бьёт последний, жуткий час.

Я хочу. Боюсь назвать желанье.

Я хочу. Пусть всё — самообман.
Жизнь моя мне будет ожиданьем
И тоской едва заметных ран.
И тебе я в сказке без названья
Расскажу, как холоден туман.

Если ты напевы грустной песни

Очерствелою душой поймёшь —
Ты поймёшь, что эта грусть прелестней,
Чем тебя пленяющая ложь.
И о том, что только мысль чудесна,
Ты тогда узнаешь и поймёшь.

Я тебе скажу совсем немного,

Что пустая радость не для нас,
Что обманет долгожданный час,
Что и жизнь окончится до срока,
Что теперь на белую дорогу
Поднимать не надо грустных глаз.

4/ X, 1923

Над морем («Чуть слышный горький запах моря…»)

Чуть слышный горький запах моря,
Солёный ветер щёки жжёт,
На дымно-голубом просторе
Дымится серый пароход.

Тяжёлый, шумный гул прибоя,

Блужданье чаек над волной,
И небо ярко-голубое
Над дымчатою бирюзой.

Какой-то сон несётся мимо

И возвращается назад,
И красотой неуяснимой
Слепит горящие глаза.

6/ X, 1923

«Новый месяц тонкою подковою…»