Золотые миры

Нет, не кровь в сиянии заката,
А густое, пьяное вино.
Веет предвечерняя прохлада,
И в моё открытое окно
Тихо льётся воздух розоватый.

Нет, не страшная, бессмысленная тайна

Красным флагом жжёт издалека!
Медленно теряют очертанья
С золотым обрезом облака.
Жизнь звучит в каком-то вихре пьяном,
Странно-безотчётна и легка.

Нет, не кровь, не смерть и не проклятье,

В ярком догоранье — тишина.
Не могу холодных глаз поднять я,
Огненным закатом сожжена.
Тонкий луч играет в складках платья
И дорога белая ясна.

29/ X, 1923

«День прошёл, в Сфаяте стало тише…»

День прошёл, в Сфаяте стало тише,
Всё укрылось в сон и тишину.
Черепица щёлкает на крыше,
Рыжий Чарли смотрит на луну.

А луна встаёт из-за Кебира,

Как большой кроваво-медный щит,
Будто страшный глаз следит за миром
И пускает по морю лучи.

Провода на чёрном небе стонут.

Люди спят под сводом красных крыш.
Может быть, приснились миллионы
Тем, кто собирается в Париж.

Или ветер жалобно принёс им

Грубый свист фабричного гудка.
Мокрая, заплаканная осень
Смотрит из-под серого платка.

Больше нет минувшего простора.

На шоссе не слышно голосов.
Плачущая осень распростёрла
Над Сфаятом сумрачный покров.

Медленные, гаснущие миги,

Дрожь и холод плотно-сжатых рук…
На столе письмо, тетради, книги
И от лампы неподвижный круг.

Что? Зачем? Я знаю слишком мало.

Что ж, пора отдаться тишине,
С головой укрыться одеялом
И неловко вздрагивать во сне.

Страшно мне и грустно в этом мраке,

Сонный мир я не могу понять.
Всюду вопросительные знаки
Дразнят испытующе меня.

И в простой, неназванной печали

Бьенье сердца режет тишину…
Мимо пробежал мохнатый Чарли,
Потерявший в облаках луну.

31/ X, 1923

«Довольно! Нет ни силы, ни желанья…»

Довольно! Нет ни силы, ни желанья,
Пусть всё пройдёт, как бред.
Пусть не вернуть душевных содроганий
Легко минувших лет —
Ведь больше нет наивных оправданий
И смысла больше нет.

Я не хочу, сама себя боюсь,

Меня гнетёт каких-то сил избыток,
Ворвавшегося воздуха струю
Ловлю я, как живительный напиток.

А ветер, скрытым ужасом объятый,

Среди бараков мокрого Сфаята
Рассказывает длинные баллады…

И медленно дурманит тихий сон…

Стихи слагаются, как стон…

Не надо!

1/ XI, 1923

«Пусть страшным бременем идут года…»

Пусть страшным бременем идут года
И давит непосильная невзгода,
Ведь ум и сердце знают, что всегда
Стремится к равновесию природа.

Что нет обид и прихотей судьбы,

Несчастных нет, неравной нет борьбы,
И яркий день возьмут ночные тени,

Что смех всегда теряется в слезах,

Что жизнь и смерть — две чаши на весах,
И вечность будет примиреньем!

1/ X, 1923

«Я слышу, как во мне звучит струна…»