Золотые нашивки

На «Ригеле» объявили отбой авралу. Подвахту отпустили вниз. На палубе, устроившись поудобнее, осталась только первая вахта. Нардин уже успокоился, возбуждение его прошло. Они выиграли это маленькое соревнование, и капитан был доволен. Он хвалил себя за то, что вышел в море, не поддался лени, хотя и ему не очень хотелось бросать интересную книгу и «лезть на мостик». Хорошо, что не опозорились. Не дали Шведову возможности поиздеваться над «Ригелем». Владимир Васильевич повернулся к корме, балансируя, чтобы не соскользнуть к подветренному борту, достал зажигалку, собираясь закурить, но тут в поле его зрения снова попал идущий позади «Алтаир», и капитан, так и не прикурив, опустил зажигалку в карман.

Он увидел, как на «Алтаире» ставят бом-брамсель — верхний прямой парус. Черные фигурки практикантов копошились на бом-брам-рее. На палубе пузырилось какое-то серое полотнище.

«Бом-кливер поднимают», — понял Нардин. В первый момент он хотел вызвать команду наверх, чтобы не опоздать поставить дополнительные паруса, но, взглянув на небо, на крен, с которым шел «Ригель», на пенящуюся воду на палубе, отказался от этой мысли. В такой ветер дополнительные паруса были безумием. Вслух он недовольно процедил:

— Порвет паруса, лихач.

На «Алтаире» бом-брамсель уже заработал, бом-кливер «пузом» надулся на носу, и баркентина рванулась вперед. Как будто огромные острые шпоры вонзились в белые борта парусника.

Ни у кого, кто находился сейчас на палубе, не оставалось сомнений, что не пройдет и получаса, как «Алтаир» догонит «Ригель». Нардин с напряжением наблюдал за «Алтаиром». Нет, он прав. Так нельзя. Видно же, что для такой погоды парусов слишком много. Ненужное лихачество! Но в душе он не мог не отдать должного смелости Шведова. Старпом, стоявший рядом, насмешливо смотрел на Нардина. Взгляд его недвусмысленно говорил:

«Струсил, брат? Кишка тонка? Все ясно… Вот если бы я командовал…»

Капитан понял и отвернулся.

«Алтаир», как белое облако, опустившееся в море, в каскадах воды и пены, то зарываясь бушпритом в волну, то высоко поднимая его, стремительно несся вперед, с каждой минутой все приближаясь и приближаясь к «Ригелю».

— Какая красавица! Но он есть плохой хозяин своего судна. Ему не жаль парусов, — сердито сказал Кейнаст, когда «Алтаир» уже почти догнал «Ригель».

Видимо, Шведов решил обойти «Ригель» совсем близко. Ему хотелось увидеть лицо Нардина, насладиться своим триумфом. Да, это будет полный триумф. Победа воли, смелости, знания морского дела.

Свободные от вахты практиканты давно уже повылезали из кубриков, чтобы не упустить такого необычного состязания. Они уже ничего не кричали. На обоих судах властвовало напряженное молчание. Все понимали, что здесь не просто гонки одинаковых судов, а соревнование нервов и воли.

Шведов, торжествующе улыбаясь, стоял, небрежно облокотившись о балюстраду. Он был картинно красив в своем блестящем от воды черном дождевике, в фуражке с опущенным под подбородок ремешком, с прищуренными глазами и красноватым от ветра лицом.

Нардин опытным глазом моряка-парусника видел, как выгнулись на «Алтаире» стеньги. Все было на пределе.

На мостик во главе с Троневым — он уже сменился с руля — поднялась группа практикантов.

— Владимир Васильевич, вот мы пришли… — просительно начал он, но тут же заговорил горячо, волнуясь: — Неужели сдадимся? Может быть, поставим такие же паруса, как на «Алтаире»? Мы ведь не хуже ходим.

— Владимир Васильевич, очень просим, — загудели практиканты. — Разрешите. Мы их мигом поставим. Еще раз проверите, как мы работаем в такую погоду. Вы же сами говорили, что моряки должны быть смелыми.

У них горели глаза, видно было, что ребята готовы на все. Они ничего не боятся и пойдут куда угодно. На мачту, на рею, если надо — бросятся в воду. Нардину очень хотелось разрешить постановку дополнительных парусов, но он сердито сказал:

— Смелыми должны быть, когда требует дело. А тут… Не разрешаю ставить паруса.

— «Алтаир»-то идет. Ничего с ним не случилось, — недовольно заметил Хабибулин. — И мы смогли бы.

— Чего стоит командир, смело ринувшийся в бой, потерявший при этом всех своих людей и ничего не достигнувший? Вы поняли, Хабибулин?

Практиканты молчали.

— А мы, кроме всего, не на войне. Поэтому пойдем так, — закончил Нардин.

Практиканты спустились на палубу.

— Боится наш Володя. Вот и все. На войне, не на войне. Эх, засмеют нас средние мореходы, — с горечью проговорил Хабибулин.

— А может быть, и не боится, — вступился за капитана Тронев. — Много ты понимаешь. Только что снасти научился различать, салажонок. Владимир Васильевич на парусах собаку съел.

— Сам ты салажонок, — рассердился Хабибулин. — Тоже мне новоявленный Ушаков. Три месяца назад парусники только на картинках видел, а теперь… А насчет собаки, так наверное Шведов не хуже Володи дело знает. Он с детства на парусниках. Мне рассказывали их ребята. Замечательный мастер.

— Ничего не значит. Кранец всю жизнь плавает и дураком остается.

— Смотри, вон «Алтаир» уже впереди. Хотел бы я быть таким кранцем.