Золотые патроны

Капитан из-за шума волн и ветра едва разобрал, что кричал Кононов, хотя и без слов понял, что они посланы на помощь. Юдин одобрил действие старшины (все могло с катером и людьми случиться), но не видел сейчас никакой возможности воспользоваться помощью солдат. Ждать, только ждать отлива — иного выхода не было. Вода уже отходила, берег все приближался. До него оставалось метров пятнадцать. Теперь Юдин, да и все солдаты верили тому, что жизнь их вне опасности. Юдин решил прибывшую группу вернуть.

— Осмотреть берег до реки и — на заставу! — крикнул Юдин ефрейтору Кононову.

— Есть наряд уже, осматривают! — ответил Кононов. — От вас мы не уйдем!

— Выполняйте приказ!

Капитану Юдину следовало бы объяснить солдатам, что нет смысла бесцельно мерзнуть на ветру здесь, ибо помочь они ничем не смогут, а берег необходимо осматривать еще и еще, — «купец» дважды стопорил ход, а нашли только один контейнер; но разве мог Юдин сделать это сейчас, среди хаоса волн и ветра? Сейчас он только приказывал, не считаясь с тем, что могут подумать солдаты. Приказ они все равно выполнят.

Юдин дождался, когда наряд цепочкой двинулся по берегу к заставе, и повернулся к Верховцеву, Федосееву, Лавренину и Захарченко, прекратившим, как и он сам, вычерпывать воду и дрожащим от холода.

— Работать!

Слева, по болотистой, с толстым слоем ягеля низине, ко Вторым пескам, подъехали две оленьи упряжки. С нарт спрыгнули каюры, поспешно отвели оленей на сухое место и быстро зашагали к катеру, но до берега не дошли, остановились метрах в ста от него, молча постояли минуты две и так же молча вернулись к нартам, набили под малицами (шуба из оленьих шкур, похожая на колокол, надетый через голову) свои трубки. Олени, будто поняв, что хозяева теперь будут долго сидеть на нартах и курить, легли на сухой ягель.

Юдин узнал каюров-колхозников Алексея Сергеева и Ивана Семенова — пожилых, с темно-коричневыми, словно дублеными, лицами, изрезанными глубокими морщинами; Юдин не удивился тому, что они сразу все поняли; он уже привык к тому, что саами быстро и, главное, очень верно принимают решения; если они видят, что борьба со стихией принесет пользу, то вступают в борьбу без колебания, если не видят пользы — ждут. Саами-поморы привыкли и бороться, и ждать. Суровый Север научил их этому.

Вода отливала. Не все уже волны перекатывались через катер, все чаще и чаще они разбивались о камни еще впереди и обдавали людей только холодными брызгами, но и сил у людей тоже становилось все меньше и меньше, особенно у Федосеева и молодых солдат. Они то и дело переставали вычерпывать воду и засовывали замерзшие руки под полы курток; Юдин, однако, не давал им передышки, он сразу же говорил солдатам охрипшим голосом;

— Не прекращать работу!

Лицо Федосеева было спокойным, он без передышки выплескивал воду, но видно было, что устал окончательно, что стоит ему остановиться, и он упадет в воду. Упадет и не встанет.

Еще пять минут, еще десять… А капитан подбадривал всех и самого себя тоже. Все дрожали от сильного холода и усталости. Время шло очень медленно, еще медленней отливала вода.

Алексей Сергеев и Иван Семенов набили еще по одной трубке, выкурили их и, взяв с собой пять малиц, лежавших на нартах, пошли к катеру — они точно определили момент, когда пограничники могут покинуть судно.

— Давай, начальник, пускай по одному!

Юдин считал, что еще рано, до берега еще метров пять, глубина полметра, а иные волны еще перехлестывают катер. Юдин боялся рисковать, поэтому ответил:

— Опасно. Еще минут десять.

— Не опасно. По одному через большую волну. Давай, мы встречать будем.

Большая волна — восьмая, девятая или десятая; за ней волны меньше, спокойней, и солдат успеет добежать до берега в промежутке между двумя большими волнами — на это рассчитывали поморы. Но Юдин колебался. Слишком устали солдаты.

— Разрешите мне первому? — попросил ефрейтор Федосеев капитана.

— Нет! — ответил Юдин. — Воду вычерпывай. Первым — Верховцев. За ним — Захарченко, потом — Лавренин.

Верховцев пробежал по воде и упал, обессиленный, на песок. Сергеев и Семенов подняли его, натянули малицу.

— Не ложись. Нельзя! Погибнешь! — строго предупредил Верховцева Семенов, но Верховцев не послушал совета и лег. Семенов схватил его, поднял, встряхнул:

— Погибнуть хочешь?!

«Молодцы! — мысленно похвалил поморов Юдин. — Возьмут нас в руки». Он не был уверен в себе, он тоже, выбравшись на берег, мог лишиться самоконтроля и лечь на песок.

В малицах пограничники согрелись, но ноги в пропитавшихся соленой водой сапогах мерзли, хотя старшина прислал новые байковые портянки, и Юдин время от времени приказывал всем слезать с нарт и бежать за ними. А как не хотелось ему самому подавать эту команду — сидел бы вот так, спиной к ветру, в теплом оленьем меху, не шевелясь, ни о чем не думая: ни о листовках, ни о шторме, ни о катере, — но нужно приказывать, нужно обдумывать донесение в отряд.