Золушка Forewer

— Ну что я должна понимать… какой вы нерешительный, право…

— Машенька… я ни к кому так не относился, как к тебе. И ни к кому не испытывал такого чувства, как к тебе. И я действительно хочу, чтобы ты осталась со мной… но я не хочу, чтобы все между нами было банально, так, как с другими. Ты — это не другие. Мне не нужен секс с тобой ради секса. Мне не нужно, чтобы ты становилась вечной домохозяйкой, мне не нужно, чтобы ты была просто любовницей или просто женой…

— Ой, что вы намутили, Павел Алексеевич, вы меня совершенно запутали… может, разберитесь с собой, а потом мне позвоните, хорошо? Мы встретимся, поговорим…

Я вижу, как она уходит, как отгораживается от меня, как ставит между нами стеклянный экран… Еще мгновение, второе — и экран совершенно опуститься и она не успеет услышать то, что я собрался ей сказать.

— Машенька… Вы нужны мне… я хочу, чтобы вы сыграли роль в моем новом спектакле…

Экран рассыпается… Пробил…

— Что? Что вы сказали только что?

— Ну вот… Наконец-то ты меня слышишь…

— Вы хотите дать мне роль? Почему? Почему роль? Я ничего в вас не понимаю… Какой вы странный человек, право слово…

— Пойдемте на кухню, Машенька. Я приготовлю кофе, и мы обо всем поговорим.

— Идемте, Павел Алексеевич… как все это странно… Очень все странно…

И мы идем на кухню, а она что-то бормочет себе под нос, идет, постоянно пожимая плечами. Ну что же, девочка, теперь у тебя начинается новый этап жизни, посмотрим, чего ты стоишь на самом-то деле…

Глава сорок первая Гений пиара

Мамалыгин — гений пиара. Про этот факт наслышаны многие. Но мало кто знает, что Мамалыгин — двадцатидвухлетний инвалид, который с трудом передвигается в кресле на колесиках. Он известен как мастер пиара, но вся его мастерская — это Интернет и несколько помощников. Мне удалось с Валерием Мамалыгиным познакомиться лично. И знакомство оказалось настолько удачным, что я удостоился редкой чести — когда мне было нужно, меня одаривали личным приемом.

Сегодня мой день должен был начаться с визита к Вале Мамалыгину. Я проснулся непозволительно поздно: ничто так не усыпляет мужчину, как спящая рядом женщина. А если это еще и молодая девушка… Да, батенька вы мой, а все-таки, способны вы нести высокое, светлое, эротичное… да ладно, просто я как трахальщик заметно вырос в своих глазах… Циничненько получилось… Надо переформатировать мысль. Ага. Вот оно: я стал больше ценить себя, как человека… Господи, какая пошлятина приходит мне в голову этим утром…

Машенька спит на удивление крепко — и на этот раз ее сон не имеет и тени притворства… Как она хотела мне понравиться, а ведь была девственницей, ну, почти девственницей… Во всяком случае, неопытность она старалась компенсировать желанием и горячностью, а искренности у нее на двоих хватит… Я не скажу, что это было виртуозно, но это было куда как чувственнее, чем с Марией. Меня с Марией не оставляло чувство какой-то механичности, она всегда была чуть-чуть, но все-таки отстраненной какой-то, Машенька же была сама любовь, сама страсть, сама нежность… желание… томность…

Ага… вот она и притомилась, милая…

А вы, батенька, на старости лет расшалились, и что, все еще могем? Могём… точно…

Оказывается, я неплохо варю кофе. Напиток получается густой и ароматный. Я варю его по-армянски, меня так научила прекрасная интеллигентнейшая женщина, Карина Гаспарян. Она из киевских армян, человек известный в театральных кругах, бесподобной добрейшей души человек. Это она научила меня тому, как разбираться с актерскими заговорами, давить бунты в театре и поведала свой рецепт ароматного кофе. Оказывается, когда варишь кофе надо еще два раза доливать в турочку немного холодной воды — как раз в тот момент, когда кофе начинает подниматься, и сахар давать только после того, как второй раз долил воду… Тогда, когда кофе поднимается в третий раз, он отдает весь аромат, который хранили его зерна.

Оставляю Машеньке напоминание о том, что ровно в полдень жду ее в театре, а сам быстро выезжаю к Валику-пиарщику, в надежде, что Машенька все-таки проснется и повиснет у меня на шее, и никуда ехать не придется. Но я, по-видимому, лимит чудес наутро исчерпал. Ничего подобного не происходит. И я сажусь в машину и жму на Литейный, где в старинном доме живут обычные, еще советские жильцы. А если подняться по узкой и вонючей лестнице, то на втором этаже будет квартира Мамалыгиных, превращенная Валерой в круглосуточный офис.

Опять пьем кофе. Валерику нельзя, кофе выпиваю в одиночестве, параллельно рассказывая Мамалыгину концепцию пиар-акции, которую мне надо срочно провести накануне премьеры. Теперь, когда у меня есть заглавная актриса, я могу себе такую роскошь, как поговорить о пиаре.

— И что ты хочешь замутить на этот раз?

Я уже привык к лающему, вечно простуженному говору Валика, поэтому не испугался и спокойно начал излагать свою концепцию пиар-акции накануне премьеры:

— Все то, что касается половой сферы и интимных отношений всегда вызывает особый интерес. Желтую прессу у нас в стране еще никто не отменял…