Золушка. История одной мечты

(Замечательная девочка, мудрая не по годам. Но, кажется, я вновь отвлеклась. Простите, мои читатели, и давайте двинемся дальше).

Вскоре на верхней площадке лестницы появилась и сама леди Тремейн. В отличие от дочерей в их безвкусных кричащих платьях, леди Тремейн была сама элегантность. Изумрудно-зеленое строгое платье отлично сочеталось по цвету с ее огненно-рыжими искусно уложенными волосами.

Леди Тремейн величественно спустилась по ступеням и, остановившись перед дочерьми, окинула их оценивающим взглядом.

— Мои дорогие девочки, — сказала она, — видя, какие вы, я… ни капельки не сомневаюсь, что вам удастся заарканить принца. И, имея в заезде сразу двух таких лошадок… — она по очереди поцеловала дочерей, — я так же уверена, что во всем королевстве никто не сможет затмить моих девочек.

И тут с верхних ступеней лестницы раздался шорох ткани. Леди Тремейн обернулась, и ее лицо вспыхнуло. Там стояла Элла. На ней было старомодное платье, но выглядело оно гораздо элегантнее «парижских» нарядов ее сводных сестер. Лицо Эллы горело от волнения, глаза сверкали, светлые волосы изумительно красивыми волнами падали на плечи. Словом, Элла выглядела просто неотразимо.

Смущенно улыбаясь, она спустилась вниз.

— Мой наряд вам ничего не стоил, — пояснила она. — Это старое мамино платье. Я его просто подшила.

Она приподняла подол, чтобы подтвердить это. Бедняжка трудилась над платьем по ночам, закончив все свои дневные дела. Работа была трудной, но когда она, надев платье, посмотрелась в маленькое зеркальце у себя на чердаке, то поняла, что старалась не зря. Больше всего в ту минуту она хотела, чтобы ее увидела мама.

Леди Тремейн глубоко вдохнула, стараясь взять себя в руки. Девчонка была красивой — слишком красивой, поэтому ни при каких обстоятельствах не должна была попасть на бал, иначе она затмит Анастасию и Дризеллу.

Пожив достаточно долго под одной крышей с Эллой, леди Тремейн понимала, что сердитыми криками эту девчонку не остановить. Нет, с ней нужно действовать иначе. Приложив руку к сердцу, леди Тремейн сказала:

— После всего, что я для тебя сделала — кормила, поила, одевала, воспитывала, — ты собираешься… опозорить меня перед королевским двором?

— Я… я не собираюсь позорить вас, — пробормотала Элла, пятясь назад. — И я хочу попасть на бал вовсе не для того, чтобы увидеть принца…

— О том, чтобы ты поехала на бал, не может быть и речи, — обрезала ее леди Тремейн. — Это не обсуждается.

— Но туда приглашены все девушки королевства, — попыталась слабо возразить Элла. — Приказ короля…

— Именно о короле я и думаю, — парировала леди Тремейн. — Его может хватить удар, если он увидит тебя во дворце в этом тряпье.

— Тряпье? — переспросила Элла, чувствуя, как застревает у нее в горле это слово. Она опустила глаза и посмотрела на мамино платье. Оно было одной из немногих вещей, оставшихся ей на память о женщине, согревавшей этот дом своей любовью.

Горькие слезы навернулись на глаза, и Элла поспешила смахнуть их. Ей не хотелось, чтобы они видели, как она плачет. Она должна оставаться смелой и доброй — в память о маме.

Впрочем, леди Тремейн не было никакого дела до переживаний Эллы.

— Эта… вещь… — презрительно хмыкнула она, — давно вышла из моды и буквально рассыпается на глазах. Смотри, рукав протерся, — леди Тремейн протянула руку и с силой дернула Эллу за рукав. С громким треском он оторвался, Элла ахнула. Но мачеха не собиралась останавливаться на этом. Она резко дернула наброшенную на плечи Элла шаль, и та тоже разорвалась. Анастасия и Дризелла с радостью присоединились к матери и тоже принялись рвать платье Эллы. Минута — и все было кончено. От платья остались одни лохмотья.

Элла обхватила руками плечи, стыд и гнев переполняли ее.

— Зачем вы это сделали? — дрожащим голосом спросила она.

— А разве я могла поступить иначе? — возразила леди Тремейн. — Я не хочу, чтобы тебя увидели рядом с Анастасией и Дризеллой. Было бы катастрофой, если бы они появились на балу вместе с какой-то служанкой в рваных тряпках, — она помолчала и, наклоняясь ближе к Элле, процедила: — Заруби себе на носу. На бал ты не поедешь.

Когда карета с мачехой и сводными сестрами скрылась из виду, из глаз Эллы хлынули слезы, и она бессильно опустилась на землю. Она никогда больше не увидит Кита. А мачеха после сегодняшнего случая станет обращаться с ней еще хуже. Элла содрогнулась. Похоже, для нее все кончено. Но даже в такую минуту она нашла в себе силы улыбнуться.

Позади себя Элла услышала шаги. Она быстро вытерла слезы и обернулась. Перед ней, тяжело опираясь на узловатую клюку, стояла дряхлая нищенка. Она была в лохмотьях и, судя по ее виду, ужасно голодна. Элла испытала чувство вины — ведь жизнь старой женщины была гораздо тяжелее, чем у нее!