Золушки нашего Двора

— Готовится моё назначение в дипкорпус, — он посмотрел на неё, как смотрят на собственное отражение в зеркале, с которым можно перекинуться парой слов, — нас ушлют из Ласурии, чтобы скрыть, что беременности у тебя не было — ведь королевскому ублюдку уже год! Когда мы уедем, все забудут о нас. Когда вернёмся — никто не удивится подросшему ребёнку, особенно если озвучить его возраст, меньший на год. Но если ты забеременеешь сейчас, и это станет заметно, Редьярду придётся искать других приёмных родителей для щенка!

— Но Её Величество просила нас... — попыталась сказать графиня.

— Её Величество остаётся здесь, — отрубил муж, и в голосе прорвалась сдерживаемая боль, — а нас выставляют прочь! Ты что, хочешь стать наседкой для выблядка Его Величества?

Фирона помолчала. Она ещё не видела ребёнка — его должен был передать доверенный человек короля на границе Ласурии и Крея. Но, даже не видя, жалела. Бедный маленький комочек, не нужный никому из тех, кто был виновен в его появлении на свет! Он-то чем провинился перед Пресветлой, что с самого рождения его жизнь несправедлива?

— Это ребёнок, — тихо произнесла она. — Мы с тобой были такими же много лет назад. Бессловесными, смешными, капризными... Просто ребёнок!

С мгновение Атрон смотрел на неё с изумлением, а потом ударил по щеке. Не сильно. Не до крови. Этого ещё не было. Но так, чтобы Фирона поняла — наказана.

— Не смей сравнивать меня, потомка рю Вороннов, с сыном какой-то шлюхи и самого известного кобеля Ласурии! Никогда! Иди в постель!

— Что? — прошептала графиня, прижимая пальцами саднящую кожу.

— Раздевайся и ложись! Будем делать нашего сына!

...Герцогиня застонала и заметалась на простынях, сбивая их. Задремавшая Ируна встрепенулась, обняла её, успокаивая. Напоила из ложечки горячим питьём и вновь забормотала колыбельную...

...Фирона проснулась от детского плача.

Вчера пересекли Крейскую границу и остановились на ночёвку на бедном постоялом дворе, где понятия не имели о ванных комнатах и магических светильниках. Яго положили в соседней комнате, чтобы не мешал.

Графиня скинула с себя тяжёлую руку мужа и поспешила на звук.

В комнате было темно. Оставленная на столе свеча потухла, порождая сумрак, пугающую шевелящуюся темноту по углам. Маленький Ягорай стоял в кроватке, держась за её край, и тихо плакал, глядя огромными глазами в темноту, будто скулил щенок, отшвырнутый грубым сапогом в лужу.

Этот страх, этот плач, это одиночество в глазах графине были знакомы не понаслышке. Вся её жизнь в одночасье превратилась в страх, плач и... одиночество.

Бросившись к мальчишке, она схватила его на руки, поразившись тяжести упитанного тельца — аппетит у Яго всегда был хорошим. Прижала к себе, покрывая поцелуями чёрные густые волосёнки, пахнувшие чем-то сладким, лёгким и сонным, таким, что заходилась от нежности душа. Зашептала сбивчиво:

— Тихо-тихо, мой хороший, тихо-тихо! Всё хорошо, я рядом! Тш-ш-ш...

От тепла, от движения — Фирона ходила по комнате — от её ласкового голоса Яго быстро успокоился и скоро засопел — серьёзно засопел, основательно. Уже тогда он всё делал вдумчиво, её мальчик.

— Спи, — прошептала графиня, ощущая странную, поселившуюся в сердце нерациональность, — спи... сынок!

...— Ну что там? — гномеллы, толкая друг друга, толпились в дверях. За окнами поднимал седую голову зимний рассвет. — Как Её Светлость?

Ируна протёрла глаза и дотронулась губами до лба Фироны. Кожа была горячей, но в меру.

— Спал маленько жар-то, слава Пресветлой! — улыбнулась она. — Посидите с ней, пока я бульону сварю. Самое хорошее дело при простуде — тёпленький бульон!

— Мясо, жареное, куском! И картохи поболе! — фыркнула Торусилья, прохаживаясь по комнате.

— Тебе бы только жрать, сеструха, — укорила её Руфусилья, намачивая салфетку в мисе с прохладной водой, выжимая и кладя герцогине на лоб.

— Жива, пока ем! — отрезала младшая.

Старшая головой покачала.

— А я слышала другое выражение!

— Какое же? — присев в кресло у окна, Торусилья вытянула топорик из-за пазухи, достала из подвешенной к поясу сумки точило и принялась привычно править лезвие.

— Жива, пока люблю.

***

— Что?! — возмутился рю Сорс. — Что вы такое говорите, юноша! Угроза не устранена?

— Нет, — ответил Грой, — мы устранили то, что могло в неё превратиться, спасли клан, живший на вашей земле, а ваших людей от обвинений в массовом убийстве! Но истинная причина неприятностей скрывается в лесу. И нам придётся туда отправиться.

Карательная группа вместе с самим рю Сорсом и его людьми заняла помещение местного трактирчика. Хозяина с женой выгнали — разговор предполагался не для посторонних ушей.

Подошедший стражник с поклоном поставил на стол поднос с кружками горячего морса.

Поморщившись, Варгас сдвинул поднос с карты, на которой красными крестиками были помечены места нахождения тел.

— Чего ты злишься? — наклонившись к нему, тихо спросила Вителья.

Взгляд рю Сорса, не отлипающий от неё, как похотливые руки, раздражал всё сильнее.

— Не люблю, когда что-то идёт не по плану! — пояснил Варгас. — А у нас телега побежала впереди лошади!