Зомби по имени Джон (СИ)

Запахи говорят волчьим языком; сейчас Джону хочется поцеловать Рамси, поцеловать его шею, подрочить ему, и он резко склоняется – и оставляет ему кусачий засос под ухом. Рот наполняется горечью от въевшегося пота, короткая щетина колет губы, и медвежьи лапищи жадно скользят туда-сюда по бедрам, а Джон оттягивает кожу на шее зубами и жадно сосет, пока на ней не расплывается неровное и сочное темно-красное пятно, и только потом отстраняется. И, еще инстинктивно поерзав бедрами, чтобы приоткрывающаяся головка сильнее терлась между сжатых ног Рамси, рассредоточенно соскальзывает взглядом к его тяжелому члену. Тот так и лежит на полном животе – и то и дело твердо напрягается, приподнимаясь, и Джон немного нервозно облизывает губы. Ему возбужденно ведет голову, когда он зажимает член в кулаке и надрачивает его короткими рывками, торопливо двигая кожу по набухшей, крепко пахнущей головке, а Рамси впивается ногтями в его колени через несколько слоев одежды.

Это не его слабость. Он не будет делать это своей слабостью. Он уже проходил это и обменял свою невинность на умение сбегать до того, как придется платить.

Джон размазывает скопившуюся под крайней плотью смазку по горячему стволу, и его пальцы тоже быстро становятся липкими и грязными; смешно, но хочется облизать, хочется попробовать их на вкус, наверняка противный вкус. Интересно, кому из них двоих хочется этого больше, думает Джон, еще несколько раз проводит рукой и оставляет член подтекать на тяжело поднимающийся живот, резко хватает Рамси за щеку и съезжает остро пахнущим большим пальцем к его полным губам. Вздувшийся сальный прыщ на нижней немного гноит, но и без этого между податливо приоткрывшихся губ мягко и влажно – мысль об отсосе должна бы поднять даже обескровленный член дохлого упыря, но отдается только неуютной тяжестью в паху, – и Джон настойчиво сминает их пальцами, упираясь в рефлекторно сжатые зубы.

– Это че еще? – Рамси приходится разжать их, чтобы спросить, одновременно постаравшись отвернуться, но Джон сразу пропихивает два пальца ему в рот, расцарапав обгрызенным ногтем мокрый упирающийся язык.

– Заткнись, – он шепчет, – заткнись.

И Рамси давится, даже не пытаясь ответить, зато кусает его, очень больно, наверняка до темно-красных вмятин от зубов, кусает рваными рывками, но Джон нарочно тошнотворно надавливает ему на язык, заставляя разжимать челюсть – и глубоко трахает его пальцами в рот, в выступающую от коротких рвотных позывов слюну. Он распаленно увлекается этим, этой сучьей игрой и ощущением близости сокращающейся горячей глотки, и не замечает, что одной рукой Рамси больше не держит его за колено. А потом вспотевшие пальцы уже залепляют подбородок и губы – как будто Рамси хочет оттолкнуть его, – но это волчий сон, и Джон только согласно и сочно облизывает его сальные подушечки, засасывает пальцы и заглатывает – и вкусывается в мясо цепче верткого зверя.

По ощущениям он сам уже несколько секунд как превратил руку в ссаженное месиво; горячая боль доходит до костей хуже химического ожога, и за это Джон еще сильнее вгрызается в сразу занявшие весь рот, жадно ездящие по языку толстые пальцы, сдирая зубами кожу на костяшках и под самыми ногтями. Он чувствует возбужденный жар, прокатывающийся по телу – от своей злости и от тесно сдавленного чужими бедрами члена, от этой насильственной имитации отсоса за прокуренным одеялом, – но Рамси так по-собачьи ухватывается резцами за его пальцы, что будто сейчас уже перекусит насовсем, с чавкнувшим хрустом, и рука начинает болезненно неметь, так что Джон все-таки сдается и выдергивает ее из острых зубов, напоследок еще клацнувших по ногтям.

Лезвия крутятся слишком быстро, а?

Молча наклонившись к Рамси – тот тоже, нарочно помедлив, вытаскивает пальцы изо рта Джона, оставив слюнявый след на его подбородке – и не то сердито, не то возбужденно сжимая колени, Джон просовывает полыхающую руку между их животами. Снова зажимает в ладони влажную головку торчащего члена и сходу дрожаще надрачивает ее; кожа горит только так и еще едко чешется от пота, и в руке хлюпает, но ему хочется дрочить Рамси, хочется, чтобы нежная шкурка скользила по его темной головке, чтобы сама головка тесно скользила в чутка прокручиваемом кулаке. Джон почти не чувствует пальцев, но не жалеет ни о них, ни о почерневших полосах от зубов на жирной шее или сорванной до крови кожицы над звериными когтями – он едва разбирает резкий металлический привкус на языке, когда горячая ладонь касается голой поясницы под задравшимися рубашкой и флисовой футболкой, и Рамси жадно лезет не искусанной рукой ему в штаны.