Зона бабочки

Дмитрий так и продолжал стоять в полунадетой рубашке, словно, вспомнив детство, играл сам с собой в «замри-отомри». И лишь спустя несколько секунд ожил и, загнав все мысли в угол, завершил процедуру собственного облачения.

Из квартиры он вышел, как заводной механизм типа гофмановской куклы Олимпии. Таким же автоматом спустился во двор и дошагал до остановки. А когда подкатила к тротуару глазастая желтая «ГАЗель» с черными шашечками на боку, он, кажется, понял, что было в том антрацитовом оке, которое привиделось ему. Нет, не привиделось — вспомнилось.

Благодарность.

Кажется, именно благодарность.

Хотя разве можно такое определить в нечеловеческом взгляде? А Зимин был уверен не то что на все сто, а на весь миллион, что существо, смотревшее на него, не было человеком.

Уплывали назад многоэтажные здания, заслонявшие небо, тянулись газоны с поблекшей за лето травой, неустанно сопровождало маршрутку дорожное ограждение и мигали светофоры, пока еще справляясь с потоками транспорта. Зимин сидел, рассеянно глядя в пыльное окно, и думал о том, какие же изменения внесли в его файл. Они еще не проявились, но проявятся. И что-то давало о себе знать уже сейчас. Неожиданные вспышки решительности, абсолютно ему не свойственные… Это что, меняется само его естество, сама натура? А он просил? Кого хотят из него сотворить? Терминатора? Повелителя? Героя Галактики? А на кой это ему надо — быть героем Галактики? Уж если на то пошло, лучше бы обаяния прибавили, сделали королем охмурежа. Хотя, по большому счету, и в этом он не нуждался. Не позволяй никому прилепляться к тебе, и сам ни к кому не прилепляйся, — чтобы потом не было больно… Он это уже кушал — и до сих пор животом мается… Хотя одинокому — грустно…

Зимин дернул плечом и повернул голову к салону. Почти все сиденья были уже заняты. Маршрутка, разогнавшись, вписывалась в поворот, и впереди сиял зеленый кругляш светофора.

Дальнейшие события показались Дмитрию и очень медленными — и очень короткими, словно время решило позабавиться, то растягивая, то сжимая мгновения, как ему заблагорассудится. Сидевший через проход, впереди Зимина, коротко остриженный парень с крепким затылком начал вставать и вдруг посмотрел назад, скользнув взглядом по лицу Зимина. Подбородок у него был квадратным, а глаза колючими и внимательными. Рядом с парнем зашевелился еще один, отворачиваясь от окна, тоже плотный, как боксер, с едва не лопающейся на могучих плечах футболке. Зимин еще ничего не успел понять, когда внутри у него вдруг словно взвыла тревожная сирена. Такого ощущения он никогда прежде не испытывал! Чувство близкой опасности пронзило его с головы до пят, и он мгновенно покрылся испариной. Парень продолжал подниматься во весь рост, будто в замедленной съемке, — так казалось Дмитрию, — левой рукой придерживаясь за спинку кресла перед собой. Правая его рука была у бедра, и в этой руке Зимин не увидел даже, а почувствовал иглу. Шприц, наполненный соком анчара. Сосед парня продолжал сидеть на месте, но Зимин понял, что эти двое — заодно. Напарники. Коллеги по работе. По службе. По спецслужбе.

Парень вроде намеревался направиться к выходу, но сделал короткий шаг к Зимину. Никто, кроме Дмитрия, не обращал на него внимания, и коллега парня делал вид, что он сам по себе. Хотя и напрягся — Зимин это видел.

Он все сейчас видел и понимал, словно прорезалось у него какое-то неведомое новое чувство. Но продолжал сидеть, не шевелясь, оглушенный непрекращающимся воем сирены. И знал, что вот-вот игла как бы невзначай ужалит его в ногу. Совершенно незаметно для окружающих. Одно легкое, вроде бы случайное движение — и всё…

И в этот миг маршрутка резко тормознула. Откормленный черный «мерин», подрезав хрупкую «ГАЗель», беспардонно вывернул перед ней, нагло показывая лоснящийся широкий зад. Из кабинки водителя маршрутки донесся мат, и парня с иглой по инерции бросило туда. Воспользовавшись тем, что время теперь словно застыло, Дмитрий вскочил с места и, не сводя глаз с иглы, — он теперь ясно разглядел ее! — ринулся вперед. Дернул ручку, открывая дверь…

— Куда?! — дико завопил водитель, уже начавший вновь набирать скорость, чтобы проскочить на зеленый вслед за «мерседесом».

Зимин едва услышал этот крик в грозном вое уже не одной, а десятка, сотни пронзительных сирен. Он хотел выпрыгнуть на бордюр, но сзади его ударили по щиколотке — это дотянулась до него нога того страшного парня с квадратным подбородком, профессионального убийцы. И пусть даже не убийцы, пусть в той игле не яд, а усыпляющее — какая разница? Усыпят, уволокут к себе, выкачают все, что им нужно, из мозгов — и в расход. Нельзя оставлять его на этом свете, слишком много знающего. Нет человека — нет проблемы.

Дмитрий споткнулся — и не выпрыгнул, а вывалился из маршрутки на улетающий назад серый асфальт. И, перекрывая завывание сирен в голове, донесся до него истошный нарастающий визг тормозов…

22