Зонтик царевны Несмеяны

– Чудна́я ты какая-то. – Он пожал плечами и прошёл на кухню.

Леон рассказал кучу новостей из жизни Софьи, сказал, что через неделю они с ней вылетают в Италию, а по возвращении он начнёт работу над большим проектом для одного солидного журнала, – контракт подписан, но сдвинуты сроки, изначально проект планировался на осень. Леон захотел попрощаться с Никой и Денисом. Он позвонил Денису, но тот не взял трубку. Набирать номер Ники я не мешала: знала, что её телефон выключен; я и сама безрезультатно набирала её в эти дни.

– Никто не хочет меня слышать, – вздыхал Леон. – Ладно, пошлю смс.

Он отправил сообщения. Налил себе ещё чая, потянулся, очевидно, подумал о Софье и улыбнулся. Посмотрел на меня и снова улыбнулся, на этот раз мне.

– Маш… Ты знаешь, когда я был у Дениса и мы напились, то вспоминали, как росли… Ты, я и он.

До этого момента я ещё нащупывала в хаосе будничных ощущений то, особенное; проверяла, точно ли просто затаилось, не ушло ли насовсем. Реплика Леона вернула меня к действительности. Я посмотрела на его благостную физиономию и неожиданно разозлилась.

– Да. Сердца трёх. Хотя вы оба на семь лет старше меня.

– Но ты нам не уступала. – Леон поднял брови на мой тон, но ему хотелось сохранить лирическое настроение, в котором он пребывал после разговора с Софьей. – Я помню, как ты допросила меня с пристрастием, гей я или нет. Так и сказала: «Леон, скажи мне правду: ты – гей?»

Леон засмеялся.

– «Голубой», – поправила я. – Тогда я накануне подслушала глубокомысленное рассуждение наших мам на тему: почему мы никогда не видели Леонида с девушкой? И меня, заметь, расстроило не то, что ты можешь оказаться геем, а то, что ты скрываешь это от меня!

– И мне пришлось объяснить тебе особенности своих увлечений…

– Но сколько пользы ты от этого получил, – подразнила я. – С этого дня у тебя появилась союзница. Ведь так? Я, не колеблясь, приняла твою сторону.

Леон снова рассмеялся.

– Да, ты всегда была решительной девушкой… Способной отделить зёрна от плевел и поставить вопрос ребром. И между прочим, вполне в своём характере развелась с Денисом. Что случилось после развода? Почему ты потерялась?

– Наверное, потому, что Денис в первую очередь был для меня другом… с самого раннего детства. Как ты. И лишь во вторую – мужем и любовником, – сказала я. – Я могла бы проклясть мужа, любовника и после этого забыть о нем. Мне бы не хотелось с ним видеться, я бы не мучилась. Но я не могу проклясть навсегда, насовсем родного и близкого человека, в которого проросла, который в меня пророс… Мы с ним сроднились жизненным опытом, пережитыми вместе ощущениями, десятками открытий, детскими ассоциациями, памятью о местах и людях… И это совсем иначе болит.

– Да… – протянул Леон. – А говорят ещё, что брачный союз между друзьями – самый прочный…

– Видимо, случаются исключения. Да ты знаешь, это редко бывает, чтобы один был прав, а другой виноват. В этом есть и моя вина: уткнулась в своё исследование, посмеивалась над его целями… Знаешь, я только в Лисицыно поняла, что сейчас я – главная, а вовсе не ситуация. Денис-то ведь изменился. Мы стали спать вместе, – этого между друзьями не бывает… И Денис совершенно правильно перевёл внутри себя наши отношения в разряд любовных… А я – нет. Для меня постель так и осталась продолжением дружбы… Я, получается, застряла в прежних отношениях, и, боюсь, ему новому – было со мной одиноко…

Всё это я проговорила рассеянно, потому что ко мне вернулась дилемма: говорить про Нику или не говорить, и внутри себя я была всецело занята ею. Но, когда я (так ничего и не решив) замолчала, то вдруг почувствовала, что внутри меня просветлело. Я набрала побольше воздуха, и…

– Леончик, ты знаешь, а ведь Ника убила Николая…

– Что?!

– Да. Зарезала. Ножом с выскакивающим лезвием…

И я быстро и чётко, как сводку, рассказала ему эту историю. То, что видела сама, то, что рассказал мне Илья. Свои мысли. Предположение, что всех нас пригласят для дачи показаний как свидетелей… Леон сидел, не шевелясь, и неотрывно смотрел мне в лицо. Когда я закончила, не задал ни одного вопроса. Он был ошарашен.

Леон протянул:

– Ну и дела… Ну, вы даёте, ребята…

Задумавшись, он сказал:

– Жалко мужика… Условно: самозащита… превышение самообороны…

Он замолчал. Забарабанил пальцами по столу. Я тоже молчала, и это длилось долго.

– Раз, два, три – drink, – вдруг запел Леон. – Раз, два, три – drink, раз, два, три – drink! Throw «em back, till I lose count![11]

– Леон?!

– I’m gonna swing from the chandelier, from the chandelier, – пел Леон. – I’m gonna live like tomorrow doesn’t exist, like it doesn’t exist, i’m gonna fly like a bird through the night, feel my tears as they dry, i’m gonna swing from the chandelier, from the chandelier!

«Я буду качаться на люстре, жить, будто будущего нет, я буду лететь через ночь, как птица, услышь мои слёзы, пока они не высохли, я буду качаться на люстре», – в смятении перевела я.

– Что это значит?

Леон не ответил. Он закрыл глаза. Лицо у него сделалось безмятежное и мечтательное.

Он пел.

И тут я вспомнила.