Зорич

Александр приехал накануне дня отъезда ранним утром на машине Гертруды, доверху загруженной свёртками и коробками, в обнимку с торчащим кверху толстенным рулоном ковра. Наскоро перекусив с есаулом, устроившимся на тюках сверху, поехали к дому Зоричей. Небо серой, унылой массой будто сползло вниз. Густой туман стлался по земле, обещая тёплый день и напоминая, что конец лета не за горами. Распахнув из струганых, ещё не крашенных досок широченные ворота, въехали во двор.

— Размахнулся ты, братишка! — засмеялся есаул, сползая с тюков на землю.

Александр промолчал, пожав плечами. К дому пристроенная веранда с двустворчатыми дверями, размером едва ли меньшими, чем сам дом, перегородила двор. Обойдя её, заглянули в заново построенный сарай и внутрь прикрытого двускатной крышей колодца. А вот баня привела есаула в восторг, что вызвало счастливую улыбку на лице заскучавшего брата. Добротно сработанная, бревенчатая, с просторной парилкой. Всё из новых струганых досок, с толстенной, плотной дверью.

— Вот это банька! — похлопал ладонью по чугунному котлу есаул. — Спасибо, брат, порадовал ты меня!

И сгрёб Александра в охапку. Довольные, разгрузили машину, занесли вещи в пахнущий краской дом и поехали обратно.

Ещё в прихожей, услышав голоса, Александр, подняв бровь, уставился на брата. Тот, прислушавшись, обронил коротко:

— Корф.

На диване в гостиной сидели, держась за руки, Светлана Васильевна и Аннушка, а в кресле с малышом на коленях — Корф. Увидев вошедших, Димка, ища ногами пол, соскользнул вниз и, смешно косолапя, выставив вперёд руки, кинулся навстречу. Опередив брата, Александр, схватив Диму, кинул его, захлебнувшегося смехом, к потолку. Тонкий дипломат, уловив гнетущее настроение в комнате, заговорил бодро:

— Рад вас всех видеть! А что за чудные запахи появились в этом доме с вашим появлением, любезная Светлана Васильевна! Господи, да неужели это ваши пирожки?! Какая радость! У меня засосало под ложечкой, едва мы подъехали к этому дому, в самом деле!

Все засмеялись. Натянутая улыбка появилась, заметил Зорич, на озабоченном лице Аннушки. Подойдя, обняв за плечи, заговорил ласково:

— Ты посмотрела бы, Аня, что за чудо сотворил с нашим домом брат. Новый забор, громадная застеклённая веранда. А баня, Аннушка, точно как у деда на Дону, даже лучше.

По бледной щеке Анны скатилась слезинка. Заметив её, Евгений Иванович, сжав плечи жены, сменил тон:

— Не кисни, Анна. Не к лицу тебе это. Переждёшь это лихолетье у брата, а я решу, как нам быть. Ну, Аннушка?

Подняв пальцами подбородок жены, посмотрел в кроткие глаза. На её лице появилась неуверенная улыбка.

— Вот и славно!

После второй бутылки выдержанного токая канули куда-то дальше стен дома заботы и хлопоты дня нынешнего, дней вчерашних и тревоги будущих — не давили, не озадачивали, их будто бы и быть не могло. Все оживились, Александр сыпал уморительными анекдотами. Корф, смотря через стол на Аннушку, сдвинув брови, говорил убедительно:

— На следующий год мы со Светланой непременно посетим вас во Франции, давно хотелось посмотреть, что это такое: всё из Франции, мода оттуда. Вот Светлана говорит: «Купи мне шляпу». Ну купил, и что? Опять Франция! А духи?! Да что духи! Вот я помню, ездил я как-то по сыскным делам куда-то, не помню точно куда. Да бог с ним. Провинция, тараканья глушь. А там, боже мой! Вся в кружевах, рыжая. А туда же, я, говорит…

Что ему сказала рыжая в кружевах, помешал поведать, дёрнув за сюртук вставшего во весь рост из-за стола Корфа, вскинувшего руки к потолку, как языческий вития, Александр. Тему замяли. Налили ещё по одной, но опорожнить помешала Маруся, которая из-за портьеры проговорила, кинув насмешливый взгляд на разогревшуюся компанию:

— А к нам гость.

— Зови! — поднял палец, нарушив субординацию, Корф.

Все утихли. За портьерой послышались уверенные шаги. В проёме появился букет красных роз, за ним рослый красавец в наглаженном мундире, блестящих сапогах, обладатель ухоженных усов.

— Ба! — пошёл навстречу Александр. — Станислав! Рад видеть!

Отобрав букет, сунул его в протянутую руку Исидора Игнатьевича и потянул к столу Радовича. Тот, упёршись, проговорил решительно:

— Никак нет, нет возможности, — и, отобрав букет у Корфа, протянул его Аннушке: — Рад вас видеть, Анна Ивановна! Услышав о вашем отъезде, счёл долгом своим нанести вам визит вежливости. Счастливой дороги вам! — и поцеловав ручку, обернувшись у двери, щёлкнул сапогами, звякнув шпорами, проговорил: — Прошу прощения. Нет времени — служба.

— Вы посмотрите на него! — обиженным голосом заговорил Александр и, раскинув руки, обвёл глазами сидящих за столом. — У него нет времени выпить рюмочку-другую. Это ж как? Разве ж так бывает? Шельмец, службист хренов.

Не получив поддержки, вернулся за стол, сказал:

— Продолжим, — и протянул руку к бутылке.

И продолжили раз за разом. Отдали должное пирожкам и кофе. Засидевшись допоздна, разбрелись, ведомые Марусей, спать по комнатам.