Зорич

Довольный Корф, поднявшись, поблагодарил капитана, потряс его руку на прощание. Пожелал ему скорейшего выздоровления. И выразил надежду, что их знакомство, к обоюдному удовольствию, конечно же, продолжится.

Выйдя в коридор, Исидор Игнатьевич произнёс нравоучительно:

— Психология, голубчик, — это, знаете ли, очень, очень тонкая и очень деликатная вещь!

— Да, — не стал спорить Евгений Иванович. — Вы, Исидор Игнатьевич, только что убедили меня в этом.

— Теперь, — заулыбался польщённый Корф, — дорогой друг, мы ждём, что покажет экспертиза. Тот взрыв и этот — не с одного ли поля ягодки?!

* * *

— Присаживайся, есаул! — начал Корф, протягивая руку. — Вот заключение эксперта.

Исидор Игнатьевич, раскрыв папку, достал из неё лист бумаги. Поднёс клицу, прищурился, досадливо сморщился и положил на стол. Похлопал себя по карманам, извлёк из зелёного футляра очки и водрузил на нос.

— Так… Так… Ага! Вот где интересное! Слушай, Евгений Иванович. «Разрывной заряд снаряда составлял магне… магнези… одним словом, динамит, близкий к „гремучему студню“, наиболее сильному из нитроглицериновых препаратов». А сам взрыв, дорогой Евгений Иванович, произошёл от детонаторной трубки с гремучей ртутью. «Оболочка снаряда лёгкая, из тонкой жести. Заряд составил один-полтора фунта». Так! А теперь главное. «Компоненты взрывного устройства идентичны… идентичны, — Исидор Игнатьевич назидательно взглянул на есаула поверх очков, — компонентам устройства, спровоцировавшего взрыв в доме двадцать четыре дробь два по улице Благовещенской».

— Всё было так, как я и думал, — отложил очки в сторону Корф. — Капитан, шельма, вышел в коридор в поисках хлеба насущного. А вдогонку ему — гостинец. Прямой доставкой, без уведомления! Милости просим! Открытый иллюминатор к вашим услугам! Там же не более десяти саженей, невысоко. Счёты сводят, не иначе как. Что ж, будем искать. Филёры работают. Бомбочками кидаться — любимое занятие эсеров. В нашей губернии, если это они, это первый случай. Но зачем им американец-то? Значит, не он? К англичанину на Благовещенской, пока будем называть его так, заходил человек лет тридцати — тридцати пяти. И парочка лет под двадцать. Ищем. Пока ничего. С той самой дорогой каретой у углевоза тоже пусто. Таких в городе тьма! Тем более американец-то деталей не обозначил. Так что пока ничего. Копаем. Евгений Иванович, — сменил тему Корф, — Светлана Васильевна каждый день: как там Аннушка да что там с Аннушкой? Как бы её успокоить? А, Евгений Иванович?

— Да, милости просим, Исидор Игнатьевич! В это же воскресенье! Будем ждать вас. Аннушка тоже частенько вспоминает Светлану Васильевну. Ты же знаешь, как они подружились.

— Вот и славно! — проговорил, прощаясь, Корф. — Успокою свою мадам. До завтра, есаул! — и пошёл к выходу.

Глава четырнадцатая

Стоящий на другой стороне улицы, напротив своего дома, автомобиль Зорич заметил издалека. Поравнявшись, покосился в его сторону. Сквозь поднятые стёкла дверей — два едва различимых мужских силуэта. «Гости-то ко мне», — перестал сомневаться Евгений Иванович, войдя в дом. На вешалке — плащ, шляпа. В углу — трость, а из комнаты, перебивая мужской голос, смех Анны. Распахнув дверь, она взяла Евгения Ивановича под руку:

— У нас гость. Твой брат Александр.

— Так я и подумал, — пробормотал ничуть не удивлённый есаул.

За столом, заваленным какими-то коробками, в синем в белую полоску пиджаке сидел Александр. «Встретил бы на улице — не узнал бы», — едва успел подумать Евгений Иванович, так как Александр, поднявшись, сгрёб его в объятия. Дважды облобызав, отодвинул на вытянутые руки, оглядел глазами под припухшими веками лицо Евгения Ивановича, подтянул к себе и закончил ритуал третьим поцелуем. От брата пахло давно забытым Зоричем запахом дорогого табака и дорогого одеколона. «Братец не бедствует», — подумал он.

— Аннушка, дай, пожалуйста, то, из чего коньячком балуются! — вынимая из большой коробки бутылку, щёлкнул по ней ногтем Александр. — Французский. С выдержкой!

Есаул помрачнел. Заметив смущение Анны, гость оценил ситуацию моментально.

— Аннушка, ради бога! Замечательно подойдут хоть чайные чашки! И не хлопочи с закусками! Я отлично знаю, что незваный гость хуже татарина, и принёс всё с собой. Всё, что нам понадобится для этого замечательного случая, — раскладывая пакеты, говорил скороговоркой чуткий брат.

— Позволь помочь мне с сервировкой стола. Жизнь, Аннушка, меня научила всему. Я неприхотлив и умею делать многое. Одно не сложилось у меня — это личная жизнь. Я одинок, Аннушка. Недалеко то время, когда надо будет подумать о заключительном периоде существования на матушке-земле, — раскладывая тарелки, делился Александр. — Но об этом обстоятельнее чуть позже. Друзья! — поднимая стакан, провозгласил Александр. — Я предлагаю выпить за наше знакомство! — Поклон головы в сторону Аннушки. — И за нашу встречу, которая, надеюсь, послужит прологом воскрешения наших родственных отношений.

«О чём это он?» — посмотрев на Аннушку, недоумённо подумал есаул.