Зов Лавкрафта

Он идет с фонарем, но не зажигает свет. Человек-Дерево ждет, зная, что того, что последует дальше, не избежать. Он хочет встать и предупредить Баззи… нет, это будет не Баззи. Или все-таки он? Но сил нет.

Неотвратимость, обреченность, слабость в коленях.

Безглазая змея ждет своего хозяина.

Тихий скрежет ключа, входящего в замочную скважину. Человек-Дерево скашивает глаза. Так и есть. Генри открывает дверь. Человеку даже больно смотреть, насколько добела раскален Генри, хотя двигается он мягко и почти бесшумно.

Ничего не изменить.

Человек-Дерево закрывает глаза. Нельзя смотреть на Генри – тот почувствует взгляд. Любой более-менее обвыкшийся санитар чувствует, когда на него смотришь.

Но Генри хуже их всех. Его аппаратура настроена тоньше, чем у других санитаров. Чувствительней.

Генри мягким быстрым шагом идет, собирая змею обратно в грудь. Человек-Дерево не видит этого, он снова на границе сна (где капает дождь на полоску залитого водой асфальта), но ему не нужно смотреть. Он чувствует обжигающе-ледяную волну холода, когда Генри проходит мимо его койки.

Шаги приближаются к Баззи. На миг задерживаются… проходят мимо.

Пронесло.

Человек-Дерево вдруг понимает, что щупальце, растущее из груди Генри, не одно. И что Генри – не финал этого щупальца, а…

Генри делает плавный, грациозный шаг и нависает над одной из коек.

Дождь бьет по листьям и волнами ударяет в окна.

Вместе с раскатом грома все сдвигается. Генри хватает человека на койке. Придавливает коленом, одеяло накидывает ему на голову. Обнажается живот, пижама задралась… Генри нагибает голову. Кулак его завернут в полотенце, чтобы не осталось следов. Он заносит кулак и бьет раз и другой в эту беззащитную полоску живота. Удары почти беззвучны, но Человек-Дерево вздрагивает. Бедный МакКинли.

Под одеялом что-то глухо ворочается, но кроме ворчания ничего не слыхать.

Генри ждет несколько секунд. Его лицо окаменело. Он снова заносит кулак и начинает бить тупо и методично, словно замешивая глину. Человек-Дерево думает, что сейчас умрет. Сквозь одеяло, наброшенное на голову МакКинли, выстрелами фейерверка взлетают вверх стебли, бледные стебли боли. Они взлетают и ударяются о потолок.

Мерзкая змея Генри, пока ее хозяин работает кулаком, лениво перекусывает эти побеги и съедает. Но они растут снова и снова. Змея ест.

Когда наконец избиение заканчивается, Генри, тяжело дыша, с мокрой спиной, слезает с МакКинли, убирает одеяло. Лицо МакКинли блестит от боли, как белый десятицентовик. Самое странное, что он не кричит. Не издает ни звука. Словно у него внутри все порвалось.

Он смотрит на Генри черными провалами глазниц.

Генри улыбается.

– Хороший мальчик, – говорит Генри. И похлопывает МакКинли по щеке. – Правильно. А теперь повернись на животик.

Генри мочится на постель МакКинли, на него самого. Улыбается. Генри в таком благодушном настроении, что мог бы подавать нищим или наливать суп бездомным в Армии спасения.

Человек-Дерево представляет, как Генри отливает в котелок с супом, а бездомная улыбается.

Санитар держит свой отросток пальцами и стряхивает последние капли на лицо капитана. Тот сидит как ростовой манекен для испытаний катапультного кресла. Пластмассовый.

– Ты же завтра все равно ничего не вспомнишь. Верно, ублюдочек?

Закончив, Генри застегивает штаны, небрежно забрасывает ноги капитана на кровать. Закрывает его одеялом с головой. Сойдет.

Волна холода проходит рядом с Человеком-Дерево. Генри, спокойный и даже едва слышно насвистывающий, уходит. Запирает дверь за собой.

Человек-Дерево лежит на своей койке и беззвучно плачет. В этом месте нет людей. Совсем нет.

Проходит не меньше получаса, прежде чем он берет себя в руки. Нужно спешить. Человек-Дерево снимает одежду и встает голый на голый бетонный пол. У него осталось не так много времени, надо собраться. Он закрывает глаза и выпускает свои корни.

В первые секунды ему кажется, что сегодня ничего не получится. Потом – глухой шорох, когда корни проходят сквозь бетон, опускаясь все ниже.

Каждый день еще дюйм. Или два. Или больше.

На людей, лежащих на койках, он больше не смотрит.

Глава 5 Человек в пестром халате