Зов Лавкрафта

– Боль – это тоже интересная вещь, – сказал адмирал. – Ты не находишь, Грег?

– Возможно, сэр.

Адмирал поднял брови, улыбнулся:

– Это еще один вежливый способ сказать: идите в задницу, сэр? Прекрасно понимаю тебя. Все, я молчу. А вот, кажется, мы и приехали…

Машина свернула в ворота из серого камня. Надпись на решетке гласила REQUIEM. Дреппер помотал головой. ARQHEIM, конечно. С решетки капали дождевые капли. «Империал» мягко покатился по дорожке, выложенной камнем. С обеих сторон от нее тянулись зеленые лужайки, влажная земля парила. Солнце окончательно выглянуло из-за облаков. Похоже, день будет ясный. Дреппер с четкостью чудовищной, какая бывает только во время приступов, подмечал детали. Дерево старое, с крупной, кусками, корой вытянуло ветки над дорогой. Деревья образовали что-то вроде арки. Солнечные пятна стелились под колеса «Империала». Морпех Томми невозмутимо крутил баранку.

– Первое и самое главное – ничему не удивляйся, – сказал адмирал и снял очки. Он надевал их только наедине с подчиненными. В общественных местах очки были персоной нон грата. Очередная причуда. Адмирал Ференц считал своим долгом удивлять подчиненных. Что-то вроде часовой бомбы с таймером, выставленным случайно, спьяну, в полной темноте. Невысокий, округлый, весь собранный в комок, целеустремленный, он производил впечатление сгустка ртути. А ему уже за шестьдесят, подумал Дреппер. Энергии – хоть помпой откачивай.

«Империал» выехал на круглую площадь и покатился вокруг клумбы. Серое здание, построенное в стиле викторианской готики. С центральным корпусом в пять этажей и двумя крыльями – по три этажа, оно производило странно гнетущее впечатление. Словно здесь было забыто больше хорошего, чем можно испытать за несколько человеческих жизней. У входа стоял человек в гражданской одежде. Но Дреппер наметанным глазом определил, что перед ним человек военный.

Автомобиль, шурша шинами, подкатил к крыльцу и мягко остановился. Прежде чем Томми успел выйти и открыть дверь, адмирал уже выскочил из машины сам.

– Доброе утро, сэр, – сказал человек в костюме-тройке, какие носят выпускники медицинских колледжей, и в странно дешевом галстуке – сером, в черную точку. Дреппер открыл дверь и вылез, когда адмирал уже кивнул человеку.

– Мы ждали вас, адмирал, – у человека был острый профиль, рыжеватые волосы, зачесанные на пробор, и высокий тихий голос. – Коммандер? – поприветствовал он Дреппера.

– Доктор, – кивнул Дреппер. Адмирал, похоже, не собирался их знакомить. Что ж…

– Доктор Спенсер, это коммандер Дреппер, – адмирал в очередной раз сделал то, чего от него не ожидали.

Они пожали руки.

– Все готово? – спросил Ференц.

– Он ждет вас, адмирал. Да, – доктор понизил и без того тихий голос, – вчера он спрашивал о вас.

Адмирал дернул плечами:

– Я просил не предупреждать, насколько помню?

– Увы, – доктор нервно повел подбородком, словно это вызвало у него беспокойство. – Он знает. Но не от нас.

– О’кей, – сказал адмирал. – Тогда не будем тянуть.

Доктор предложил следовать за ним. Дреппер прочитал надпись на дверях из темного лакированного дерева – латунная табличка гласила «Клиника патологических отклонений и душевного здоровья. Федеральная больница Аркхейма». Вот как, значит. Он помедлил, потом быстро догнал адмирала с доктором. Понятно, почему Ференц не сказал, куда они едут.

Встреча с капитаном-средняя-«Н» Гельсером? Дреппер поморщился от боли, словно протянувшейся от глаза через всю верхнюю челюсть до нижних зубов. Затылок начало ломить.

Он вспомнил прочитанное в папке дела: стратегический бомбардировщик «Б‐36» «Миротворец», несущий три атомные бомбы Мк.8 по 14 килотонн каждая, совершал обычный полет «большего круга» (по стратегическому плану в воздухе должно было находиться не меньше восьми-пятнадцати стратегов, несущих атомные бомбы – чтобы, если Иван замахнется, ударить его по голове ядерной дубиной как можно скорее). За несколько минут до точки поворота, в нескольких милях от зоны, которую Советы считают своей, экипаж стал свидетелем ядерного взрыва мощностью около двух мегатонн. Самолет был частично поврежден, один из двигателей вышел из строя, вышла из строя бортовая рация и резервная система электроснабжения. Что летчики подумали? Война. Но приказа атаковать не было. Пароль запуска ядерного оружия знал только командир корабля. А вот тут самое интересное: командира, капитана Гельсера, нашли остальные пилоты в межотсечном туннеле. Капитан обделался и впал в совершенную панику. Словно младенец. Когда его вытащили, он кричал фразы на каком-то рычащем языке. (Русский? Кажется, нет. Болгарский? Сербский?) По языку работают лингвисты. Когда капитан начал кидаться на людей, его скрутили.

Вместе с сообщением о взрыве (который уже зафиксировали американские и канадские сейсмостанции) «Миротворец» привез и сверток с капитаном, пускающим пузыри.