Зов пустельги

На самой церемонии похорон она, разумеется, не присутствовала. Сама не рвалась, да никто бы и не пустил, иначе бы Роберт точно пристрелил ее, и пришлось бы хоронить обеих. Поэтому во время церемонии похорон они с Фидо сидели в гостиной дома Роберта и ели закуски, пили чай, пока кейтеринговая компания накрывала скромные столы для поминок. Хорошо, что Нина додумалась запихнуть в себя пару сендвичей, на последующие шесть часов она стала заложницей эркера, спрятавшись в огромном кресле с позолоченными ручками, очень неудобными, надо сказать, на них невозможно было уснуть. В какой-то момент к ней заглянул Марк и протянул планшет. Он показал ей, как играть в головоломку из шариков «Три в ряд», и следующая пара часов пронеслась более менее быстро. Нина искренне благодарила его за проявленную чуткость. Марк, действительно, был самым милым и безобидным во всей компании. Точно Ангел, вечно ратующий за мир, как любил говорить Дэсмонд.

Эрику удалось поговорить с Робертом впервые с того злополучного ужина.

– Роберт, я клянусь, я не знал, что так выйдет! Это никакая не подстава! И, уж тем более, я ничего такого не планировал! – Эрик в лепешку разбивался в попытках убедить Роберта.

Тот лишь молча слушал и кивал, словно потерял всякое желание спорить и доказывать свое. Ситуация его конкретно запутала и он решил, что лучшее, что он может сделать – оставить все, как есть. Простил ли он Эрика? Разумеется, нет. И вряд ли когда-либо простит. Он оставит смерть Лидии на совести друга, уверенный в том, что она загрызет его до отчаяния, когда Эрик останется сам по себе со своим эгоизмом. А в том, что Эрик останется один, Роберт не сомневался.

Эрик – единственный из всей компании выделялся стойкими убеждениями холостяка. Просто такой он человек. Ему не нужны привязанности, он бежит от них, как бежит от родного сына, обманывая себя тем, что редкие встречи гораздо слаще совместного проживания. Сколько он еще сможет уходить в сумасшедшие запои и устраивать безудержные вечеринки с оргиями? Пять, десять лет? Рано или поздно он все равно поймет, что не в этом смысл жизни. Можно сколь угодно заполнять свой сосуд материальными вещами, но так или иначе они все испортятся, загниют, протухнут, а вот духовное наполнение – это совсем другое дело. Это нечто эфемерное, неподвластное времени, оно вечно. Только с ним можно достичь того состояния насыщенности, когда лежишь на смертном одре и понимаешь, что ты сделал на этом свете все, что мог, и ни о чем не сожалеешь. Досадно, что Эрик до сих пор не осознал это и верил, что избежать старческих сожалений он сможет, только испробовав все физическое на этом свете. Он не понимает, как важно найти того, с кем перестанешь чувствовать себя одиноким, с кем молчание будет комфортным, с кем будет приятно просто стариться на пару. Эрик еще этого не понял, но вот друзья-то понимают. Они – другого поля ягоды. Рудольф давно остепенился, у Марка все еще впереди, но он определенно ищет ту единственную, а Дэсмонд – просто придурок, он не в счет.

– Я все равно уеду, Эрик – тихо ответил Роберт и устало прошагал к окну, прокручивая в голове одно и то же воспоминание миллион раз: гроб опускается в землю.

После похорон он поднялся сюда в спальню и больше не покидал ее, желая избежать встреч с сочувствующими глазами гостей, для которых Лидия была настоящей святой женщиной, хотя большинство гостей видели ее всего однажды, а кто-то вообще знал о ней только понаслышке. Он и не устраивал никаких поминок и, уж тем более, не заказывал кейтеринг с официантами. Все это устроили друзья. Спасибо, что хоть по-скромному. Сам Роберт еще вчера собрал свои вещи, и две дорожные сумки стояли здесь на полу возле двери спальни, дожидаясь завтрашнего утреннего отъезда в дом на побережье. Роберт еще не решил, чем займется. Денежных трудностей он не испытывал. Да о деньгах и говорить не стоило. Он скопил их в таком количестве, что еще и правнукам хватит на хорошую жизнь. Сейчас Роберт хотел скорбеть в одиночестве. Это и был весь его план. Он чувствовал, что ему необходимо просто погоревать обо всем: о Лидии, о несбывшихся мечтах, о самом себе.

– Роберт, я не в силах тебя удерживать, – говорил Эрик, сидя на кровати, в голосе слышалась неподдельная грусть. – Но я надеюсь, что ты вернешься. Если ты уедешь, все изменится. Ничего уже не будет как прежде. Ты нужен нам. Нам всем! Не только мне! Ведь это все – это наше детище! Мы не можем его просто бросить.

Роберт наблюдал в окно за тем, как стали разъезжаться первые гости.

– Это – твое детище, Эрик. И оно всегда было твоим. Мы – лишь няньки, – равнодушно констатировал Роберт.

– Не правда! – обиженно возразил Эрик.

– Правда, – снова повторил Роберт и открыл дверь, ведущую на балкон. – Не бойся, ты же – гений, ты не пропадешь без нас.

С этими словами Роберт вышел на небольшую балконную террасу, обозначая отсутствие желания продолжать разговор.