Зови меня Закатом

Они развязали веревки, вздернули Заката на ноги. Тот прикусил губу, заставил себя попросить:

— Пожалуйста, мне нужно...

Мужчина фыркнул, толкнул его к стене. Пришлось опереться лбом о камни, чтобы не сползти на землю, онемевшие пальцы плохо слушались, так что он едва смог справиться с узлом на белье.

Стоило завязать обратно тесемки, как его крутанули, подхватив под руки. Что-то сказал магистр, вздрогнул стоявший позади него Солнцеяр.

Отчаянно кружилась голова, Закат едва мог стоять, голоса звучали невнятным гулом. Магистр что-то повторил раздраженно, шагнул ближе, схватил пленника за подбородок, ловя взгляд. Отошел, морщась. Неожиданно четко прозвучало:

— В камеру его.

Двор поблек, выцвел, как старый гобелен. Растаял.

***

Пленник стоит на коленях, надежно прикованный к чугунной решетке. В жаровне только что погас огонь, раскаленные угли светятся болотными гнилушками. Снова вспыхивают, рассыпаются с шелестом, когда Темный Властелин опускает в них клеймо. По длинному пруту пробегают язычки пламени, подбираются к самым пальцам, сомкнутым на деревянной рукояти… Опадают бессильно.

— Ты теперь моя собственность. Интересно, останется ли клеймо, если ты снова умрешь и возродишься? Будешь идти от своего алтаря, с самого побережья, и каждый встречный будет знать, что ждет тебя в конце!

Герой молчит, но не может отвести взгляд от жаровни. Темный Властелин поднимает клеймо из углей, неторопливо подносит к груди пленника — так близко, что стоит тому глубоко вдохнуть, и он сам прижмет свою кожу к раскаленному железу.

Темные от расширившихся зрачков глаза неотрывно следят за тем, как медленно, по волосу приближается клеймо.

Когда оно последним неуловимо резким движением впечатывается в грудь, Герой кричит и повисает на цепях. Темный Властелин отрывает остывающее клеймо вместе с прикипевшими к нему кусочками плоти.

Напротив сердца у Героя выжжена зубчатая корона.

***

Он пришел в себя на каменном полу подземелья. Медленно заполз на тюфяк, свернулся клубком. Казалось, под рубцами на спине что-то шевелилось, Закат с трудом вывернул назад руку, пальцы нащупали влажные, воспаленные раны, отозвавшиеся резкой болью. Закат только крепче стиснул зубы, давя рвущийся из груди всхлип.

Темный Властелин тоже жаждал выбить из Героя крик боли, и, в конце концов добившись своего, продолжил мучить еще изощренней, наслаждаясь этими стонами, как музыкой.

Закат не хотел доставлять магистру такой радости. Не хотел унижаться — во всяком случае, не в надежде прекратить пытку.

Поэтому он лежал на тонком, пахнущем прелой соломой матрасе и пытался победить боль памятью. Старательно представлял Залесье: как пашут там сейчас землю или, быть может, уже сеют зерно; вспоминал Ро, хмурую разбойницу и одновременно заботливую лекарку; воскрешал в памяти шумные стоянки бродяг, острозубый оскал Пепла, хитрые глаза Искры...

Не получалось. Тщательно нарисованные перед внутренним взором картины раз за разом заслонял собой Герой.

Темный Властелин никогда не задумывался, как его враг держался тогда, в самый первый и самый страшный раз, когда еще не знал, что победит, несмотря ни на что. Как он мог терпеть, когда со спины сходила кожа под кнутом, когда темнело в глазах от недостатка воздуха, когда суставы взрывались болью на дыбе?

Закат думал об этом теперь и чувствовал странную ноющую тоску, какая бывает, когда узнаешь о смерти незнакомого, но хорошего человека.

Герой мог бы быть прекрасным другом. Тот Герой, каким он был много жизней назад.

Одна беда — тому Темному Властелину друзья были не нужны.

Глава 14

Под утро его снова начало лихорадить. По телу растекался горячечный жар и в то же время от холода стучали зубы, слабость сковывала верней кандалов. Перед глазами вместо снов плавали смутные образы, чудились израненный Герой и подземелья Черного замка, где когда-то держали пленников, а потом — яблоки.