Зови меня Закатом

Вздохнул, поежился. Он не мог ни подтянуть колени к груди, ни прижаться к столбу в поисках тепла, и дрожал всем телом от холода. Принц обещал, что после травяного отвара можно будет не бояться болезней целый год, вот только распространялось ли это на ночи, проведенные почти голышом во дворе Цитадели?

Закат отвернулся от рыжих факельных бликов, закрывая глаза. Он знал, что магистр не остановится. Даже убедившись, что извечный противник больше не воскресает, он все равно продолжит искать тьму, если не в Темном Властелине, то в обычных людях. Так что наоборот — чем дольше продержится пленник, тем меньше внимания рыцари уделят остальным. В том числе бродягам. В том числе дальним деревням.

Закат надеялся, что останется единственным заключенным в Светлой цитадели.

***

Он входит в тронный зал, высыпает у камина охапку дров с еще не растаявшими шапками снега. Пай тут же кидается разводить огонь, влажное дерево дымит, в конце концов занимается неохотно, пламя облизывает поленья, как невкусную, но единственно доступную еду.

На полу у камина старое одеяло, и на него, а не на трон, садится Темный Властелин. Комнату совершенно выстудило за ночь, впрочем, остальной замок еще холодней. Тронный зал должен быть жилым — а раз так, проще жить только в нем.

Он смотрит, как единственный слуга дышит на замерзшие пальцы, указывает место рядом с собой.

— Иди сюда, — и, дождавшись, когда Пай сядет, накрывает его плечи плащом.

Последние зимы в Черном замке. Хорошо, что рыцари предпочитали лето. Иначе они могли бы застать Темного Властелина, дремлющего у камина, и слугу, свернувшегося у него под боком.

***

Удивительно, но он все же сумел заснуть. Даже выспался, хотя теперь ныла каждая жилка, затекшая от неподвижности: стоило шевельнуться, и тут же пришлось зажмуриться от боли. Опираясь затылком, Закат приподнялся, отрывая от столба присохшие к нему раны, попытался сесть на корточки, но веревки натянулись, дернули плечи, которым за ночь тоже не полегчало.

Наконец получилось найти неустойчивое, но хоть немного более удобное положение, и Закат замер, чувствуя, как медленно возвращается чувствительность к онемевшим ногам. Жаль, так же легко помочь рукам и спине он не мог.

Снова опустился на колени, вытер подбородок о плечо — из-под кляпа во сне текла слюна. Сглотнул. Несмотря на осторожность рыцаря, губы болели, щипало потрескавшиеся уголки рта.

Впрочем, все это можно было перетерпеть.

Вокруг кипела обыденная жизнь. Сегодня на пленника у позорного столба смотрели меньше, привыкнув за прошедший день: только торговцы да рыцари, вернувшиеся в Светлую цитадель из странствий, останавливались взглядом, но даже они не задерживались надолго. Это ведь все-таки была не толпа и не площадь, куда люди специально приходят поглазеть на осужденных.

Магистр просчитался, оставив пленника здесь. Если бы Заката приковали к столбу в столице, ему пришлось бы гораздо хуже, а так все проблемы составляло собственное тело.

Его мутило, и Закат не мог понять, это уже от голода или пока просто от постоянной боли. Если первое, то можно было надеяться, что скоро, как по пути в Лесовысь, желудок смирится с отсутствием еды, и ему полегчает. Несмотря на доброту Ласка, хотелось пить. Достаточно было моргнуть, чтобы перед глазами вставала вода — колодцы, кувшины, ручьи и реки. Закат, стараясь отвлечься, поймал взглядом тренирующихся новичков — сегодня ими руководил Солнцеяр. Увидел, как косится на него рыцарь, отвернулся, не желая случайно выдать его.

Солнце пекло по-летнему, вытапливало пот из кожи и тот солью ел раны, но Закату все равно было холодно, настолько, что, если бы не кляп, стучали бы зубы. Он дрожал, камни двора плавали перед глазами. Озарение пришло ленивой походкой пьяницы — у него жар. Рубцы на спине никто не обрабатывал, и теперь они отравляли тело. За перекличкой рыцарей начали чудиться иные голоса, собственный холодный смех, Герой в казематах…