Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века

– Настасья, ты, вроде, уже взрослая девочка, а такой вздор городишь! Во-первых, не они бы нападали – так на них. Век такой был, все всё время воевали. Во-вторых – ты уж больно преувеличиваешь «роль личности в истории». Прям вот так пришла новая Роксолана, повлияла на мужа, и тут – бац! – и все войны в регионе прекратились? Честное слово, смешно просто… Кстати, знаешь, мои студенты программку одну написали, которая вроде бы моделирует, как развивались бы события, исключи из них вот эту самую «личность». Наполеона исключили, так война все равно случилась, правда, Австрия на Францию первой напала.

– А может, твои студенты лажу сделали, – огрызнулась дочь. – Откуда ты знаешь, по каким принципам их моделирование проводилось?

– Может, и лажу, – неожиданно согласилась мать. – Все равно прикольно. Я им зачет поставила. За оригинальность мышления. А тебе бы не поставила. Нету в тебе оригинальности, дорогая моя. Ты вот говоришь, что постаралась бы на ход событий повлиять. А как? Ты что, достаточно хорошо историю знаешь, чтобы просчитать, во что в результате какой-нибудь твой поступок выльется? Я – и то бы не рискнула стараться повлиять на что-то в длительной перспективе, хотя, в отличие от тебя, могу сказать, какие исторические события привели к каким последствиям.

– Ты просто побоялась бы рискнуть. – На самом деле дочь понимала, что мама права, но умение вовремя прекратить спорить никогда не было ее сильной стороной. – А я вот не побоялась бы.

– Ага, – мама кивнула. – «Делай что должен, и будь что будет». Только вот расхлебывать за такими «деятелями» обычно приходится детям и внукам. Правда, тебя бы уже тогда не было в живых. Кстати, чем ты – с такими-то мыслями – лучше Роксоланы?

– Тем, что я бы не для себя старалась, – огрызнулась девушка. – Я бы, если бы заставляла что-то султана делать – так не для своей же корысти!

– А как это вообще согласуется с твоей теорией о том, что манипулировать людьми бесчестно?

Ответить на это было нечего. Но Стаська решила не сдаваться.

– Да, может, ты и права. Может, я и не стала бы манипулировать. Просто постаралась бы султану на глаза не попасться, вот и все.

– Ну и прожила бы жизнь обычной рабыней. Сперва объедалась бы в гареме, а может, прислуживала более удачливой конкурентке. А потом…

– А мне все равно, что потом, – перебила Стаська. – Я думаю, лучше уж прожить жизнь рабыни, чем убийцы.

Мама горько хмыкнула.

– Ты – и жизнь рабыни? Что-то я раньше в тебе такого смирения не замечала.

– Ну и что, – поджала губы девушка. – Ну и не смирилась бы. Может, сбежать бы попыталась…

Мать покачала головой:

– Стась, не заставляй меня думать, что твоя оценка по истории в аттестате получена тобой незаслуженно. Сбежать? Из Сада Наслаждений?

– Все равно! Ну, не сбежала бы. Все равно так лучше, чем идти к своей цели по трупам.

– Ты только что говорила, что ради благой цели могла бы.

– Я такого не говорила! И вообще – не старайся меня запутать!

– А я и не стараюсь, – устало вздохнула мать. – Ты сама себя запутала. Да, кстати, не обольщайся: на месте Роксоланы ты бы ничего сделать и не могла.

– Чего это? – сразу насторожилась Стаська. Скажи ей подобное любой другой человек – она бы посчитала, что ее хотят унизить. Но мама никогда не обижала ее специально. Ну, разве что само собой получалось, когда она просто говорила то, что думает о своей дочери.

– Потому что Роксолана была на самом деле незаурядной личностью, – мать махнула рукой. – Мастером манипуляций, если хочешь. По-другому она бы не стала тем, кем стала. Понимаешь? Рабыня – женой султана. Не наложницей, а именно женой! Практически единственной женщиной в его жизни – он…

– Мама, твоими стараниями ее… биографию я знаю достаточно неплохо.

– Прости. Просто, ты же знаешь, это одна из моих любимых тем. Но она в самом деле – женщина, заслуживающая уважения. Женщина, которая сама себя сделала.

Стаське вдруг стало скучно.

– Мам, я не хочу с тобой спорить. Все равно ни к какому общему знаменателю мы не придем.

На экране поводила роскошными плечами хасеки Хюррем, одетая в невообразимо роскошное платье. Мама почему-то смотрела в стенку.

– Ма, ты чего?

Та пожала плечами:

– Почему-то на секунду подумалось…

– Что?

– Да так, глупости. Спокойной ночи, Стаська.

– Нет, ма, скажи!

– Подумалось, что не хотела бы я для тебя такой судьбы. Султанша, великая женщина, практически – соправительница… А все равно не хотела бы, нет.

Стаська засмеялась и чмокнула ее в нос.

– Ма, да мне это и не грозит! Сейчас уже никто никого ни в какие гаремы не продает. Кстати, ты как думаешь, как ее на самом-то деле звали? Анастасия или Александра?

Мама усмехнулась:

– Не знаю. Я настолько привыкла, что она Анастасия, что когда узнала, что у нее могло быть и другое имя, попросту не восприняла его. Да какая разница? Большую часть жизни ее звали Хюррем, так что именно это имя и есть настоящее. А почему ты спросила?

Дочь пожала плечами:

– Не знаю. Просто так. Ну, спокойной ночи! Не сердись, хорошо?

Мама кивнула:

– Не сержусь.