Зря ты нанял меня, артефактор!

— Мать твою, как меня бесит, что вы, древние существа, никогда не размениваетесь на ответы, — помолчав, с чувством сказала я. — Как я могу в вас верить, если вам абсолютно по барабану? Что должно склонить меня перед вами, если вы никогда не отвечаете? Всю свою гребаную жизнь я вслушиваюсь в пустоту только затем, чтобы убедиться — по ту сторону нет никого и ничего, кроме вселенской тьмы. Ну и зачем вам поклоняться? Что это меняет?

Скульптура не издавала ни звука.

Я почувствовала, как в горле у меня встает комок.

— А может, ты и сам не знаешь ответа, — с горечью сказала я. — Или знаешь. Но он такой безнадежный, что куда милосерднее — промолчать.

Я подбросила мешочек в руке и вышла из склепа, не оглядываясь. Тилвас Талвани стоял снаружи, поигрывая метательным ножом, который я дала ему.

— Я думал, ты им молишься, — сказал он, поднимая на меня свои непостижимые синие глаза, совсем дикие в зеленоватом свете перстня. — А ты с ними ругаешься, оказывается. С сурком на горе тоже поцапалась, да? Приходишь снять стресс, оборать того, кто не может ответить?

С сурком я не ругалась, но мне не хотелось объяснять это Тилвасу.

— Заткнись, — только и бросила я ему.

— Я их тоже не люблю, если хочешь знать. Богов-хранителей. Им слишком легко все досталось — и вечная молодость, и могущество, и красивые тела.

— Мне плевать, Талвани.

— Было бы плевать, ты бы эту тему не поднимала.

— На твое мнение мне плевать.

— Вот как.

М-да, получилось и впрямь грубее, чем я рассчитывала.

Тилвас наклонил голову набок, задумчиво всматриваясь мне в глаза. Многовато у нас гляделок для одного вечера. Так и привыкнуть можно.

— Короче, знаешь, — проговорил Талвани наконец. — У всех нас есть свои болезненные наросты на этой странной мышце под названием сердце. И иногда они такие здоровенные, что мешают дышать. Это ужасно и нормально одновременно: дурацкий побочный эффект бытия человеком. Захочешь поговорить — я готов. Где еще делиться тайнами, как не глубоко под землей?

— Нигде, Талвани. Тайны на то и тайны, что ими делиться не надо.

Он закатил глаза.

— Ты слишком сурова, Джерри. Ладно. Тогда вот что скажу: боги-хранители пусть катятся к праховой бабушке: тем более, тут недалеко, — он многозначительно оглядел склепы вокруг нас. — Но что касается рёххов: давай ты хотя бы с лисицей-пэйярту грызться не будешь, когда мы спустимся, м?

— Не буду. Просто сопру фигурку и все, — пообещала я.

***

Святилище пэйярту располагалось на третьем, нижнем этаже склепа.

Все захоронение Льовезов было наполнено тишиной, но тут, в царстве самых старых мертвых, эта тишина едва ли не вибрировала от толщи веков, давящих на нее из какого-то внешнего, пятого измерения.

Мы с Тилвасом осторожно шли по дому усопших. Артефактор с интересом оглядывался, хотя в темноте немногое можно было разобрать, а я старательно прощупывала путь перед нами железным прутом, выломанным из одного захоронения.

Гробницы и ловушки часто ходят рука об руку, причем в случае частных захоронений это скорее традиция, чем реальная необходимость. Однако традиция, исполняемая со всем тщанием…. И мне совсем не хотелось, чтобы мне сейчас снесли голову какой-нибудь мимо-пролетающей секирой.

— Кстати, а почему тебе нужен именно этот пэйярту? Что в нем такого особенного? — полюбопытствовала я, когда мой прутик все-таки наткнулся на едва заметную натянутую леску, и теперь я сидела у стены, разоружая капкан.

Крючок за крючком, осторо-о-о-ожненько.

Тилвас терпеливо ждал рядом.

— Говорят, в местную статуэтку вплавлен коготь самого Белого Лиса, — отозвался он.

Я утерла пот со лба — ловушка выматывала — и строго наставила на аристократа отмычку:

— В смысле —  «вплавлен коготь»?

— В прямом смысле, то есть магическом. Оторвали у зверюшки коготок, изверги, и заключили в статуэтку.

— Но ведь духи природы —  бесплотны и неощутимы. А что еще вероятнее, являются просто очередным умозрительными концептом, которые наши предки изобрели, чтобы объяснять мир.

— Так. Для начала про бесплотность: слово «магия» тебе знакомо?.. Оно позволяет манипулировать объектами на разных энергетических уровнях, если вдруг ты каким-то образом прогуляла всю среднюю школу, где это изучали. А что касается рёххов: уж поверь специалисту по духам — они существуют, — фыркнул Тилвас.

— Доказательства, пожалуйста?

— Есть люди, которые могут с ними взаимодействовать.

— Люди в легендах, ты имеешь ввиду? Выдуманные персонажи?

В древних сказаниях действительно почти всегда обязательно вставляют героя-человека с суперспособностью осязать рёххов, и такой бедолага тянет на себе весь драматический конфликт. Потому что иначе авторам было бы сложно возбудить интерес публики к своим детищам: нужно иметь в тексте хоть что-то родное и близкое, что перекидывает мостик от таинственных духов к обычным людям...